Алиса Виноградова «Дома не имеют стен»
Дата: 12 Серпня 2015 | Категорія: «Поезія» | Перегляди: 3341 | Коментарів: 17
Автор_ка: Алиса Виноградова (Всі публікації)| Редактор_ка: Сергій Стойко | Зображення: www.architectural-review.com
Алиса Виноградова родилась и живет в Симферополе. Студентка исторического факультета КФУ (ТНУ) им. В. И. Вернадского. Член литературно-поэтической студии «Магия слова» (Симферополь), литературного клуба «Хорошо» (Симферополь). В 2013-2014 гг являлась членом оргкомитета Международного литературного фестиваля «Шорох» (Симферополь). Участник и дипломант нескольких, преимущественно крымских, литературных фестивалей (Республиканский литературный семинар молодых авторов Крыма, «Пристань менестрелей», Малахитовый носорог-2013, фестиваль визуальных искусств «Я – Юность»). Публикации в интернете, крымских поэтических альманахах.
***
Дома не имеют стен,
стоят в воздухе.
Не заходя внутрь,
видно людей,
переносящих невесомые предметы
из одной комнаты в другую:
ящик,
букет цветов,
большую картину,
сложенное пополам одеяло,
сапоги ночного сторожа −
все невесомо;
прозрачно,
изнутри и снаружи,
по форме и содержанию:
видно пузырьки в стакане,
закрытый графин,
страх, проступающий на коже и пальцах,
видно мертвых,
лежащих вместе с живыми
на одной большой железной кровати.
Немного теплого воздуха
остается пригвожденным
и затаившимся
в пустом плаще
на вешалке в прихожей,
сохраняя вместе с ощущением распада,
что-то и от свободы –
безграничное и несуществующее.
Слепая старуха,
словно сложенная изнутри вдвое,
вяжет огромный нескончаемый шарф,
будто нанизывая бесконечные четки
старых обид и воспоминаний.
Спицы слабо, но враждебно
бьют ее по коленям.
В другой комнате
разговаривают двое мужчин,
жестикулируя и расхаживая,
оставляя за собой тропинки из пепла,
преданные неопределенному,
которое хотели привнести
в поступки и слова.
Каменные львы у ворот –
гипсовые облака,
призванные скрыть диспропорцию
между Раньше, Сейчас и Потом,
если подуть,
они начинают двигаться и удаляться.
А ворота не падают,
потому что не существуют,
они не предназначены для входа и выхода,
лишь разделяют
мир внутри и мир снаружи.
Только мокрое белье,
развешенное на веревке,
качается с пониманием завоеванного безразличия.
***
Я не могу привыкнуть
к этому свету,
обнажающему и недоступному.
Он будит усталость во мне.
И за ним не поспеть −
даже если и ощутить уходящее время,
его изнурительно непрестанное движение:
стеклянная посуда при переезде всегда бьется,
и, оставленная на улице,
ярко сияет.
Теперь этот свет невыносим,
он все отображает искаженно:
и утомленный голос моря,
с его неустойчивой бесконечностью,
мгновенными метаморфозами красок,
переменчивыми настроениями.
И эти назойливые лодочники,
с намокшими закатанными штанами,
и загоревшими руками, пахнущими инжиром,
выводят из себя.
делают вид,
что им радостно,
смеются настолько громко,
будто им недостаточно, что они слышат сами себя.
В желтом воздухе
увязает туловище-рыболовный крючок −
всегда неизменно узнаваемый силуэт,
словно протягиваешь руки:
а они мельчают, истончаются, бледнеют и упираются в стену.
Даже ночь не приносит покоя,
будто идешь по нескончаемому скрытому коридору,
на другой конец полюса,
с огромными пыльными статуями,
укрытыми раскрашенными занавесками.
Одни предметы скрыты в темноте,
другие − на свету,
подобно лестнице,
у которой одна ступенька зеркальная,
другая − черная.
Все это касается меня, но я ничего не понимаю.
***
Существует ежеминутная опасность
невидимому
стать видимым.
И каждое «помню»
означает «это не я».
Через «не я» говорим «не мы»,
но не очень-то в это верим.
Уточняем наше существование
в толкотне отсутствующих,
которых нам не достает.
И вдруг замечаем,
что протерлась ткань на локтях.
***
Нет никого, кто бы не ожидал смерти,
особенно по утрам,
в те минуты,
когда просыпаешься и медлишь
опустить ноги в тапочки,
медлишь,
ибо слышишь
каждый звук внутри и снаружи:
шаги,
треск,
покашливание.
Эти звуки рождаются из потребности
сохранить состояние апатии,
сохранить то движение рук,
глаз –
состояние неисчерпаемого мистического нетерпения.
Утро, со всей своей глубиной,
спрятанной от света,
когда ты улыбаешься,
пьешь кофе,
рассматривая оконное стекло,
твой слух обращен к неслышной фразе,
которая словно вода в стакане:
«Сегодня непременно».
Тогда ты встаешь,
настраиваешь тело в унисон звукам, −
потому что музыка
всегда облегчает ожидание,
заполняет расстояние
между двумя неощутимыми изъянами,
смешивает все во временном единстве,
оставляя видимым
продолжение в прозрачности,
позволяющей тебе видеть в спокойной глубине
неизменные цветы из камней,
подводные леса
и потерянный ключ от шкатулки.
***
Есть некоторые вещи,
приобретающие изо дня в день необоснованный вес,
оставаясь неизменными,
и невозможно их ни поднять,
ни спрятать.
Может, ослабли наши руки.
Глухой шепот слышен в золотых масках.
Тарелки на кухне,
несмотря на трещины,
очень похожи друг на друга.
Они кажутся более белыми и большими, чем раньше.
Даже блюда –
словно огромные рыбины,
поданные к обеду целиком,
когда мы принимаем уставших путешественников.
***
Я хотела бы сохранить в памяти
ту пепельницу из тесаного камня
(если удастся найти).
Там когда-то оставалась тлеющая сигарета,
как моя личная звезда.
Кошку, высовывающую красный язык,
словно окровавленный кусок своей души,
что держит в зубах, хочет отдать.
Напрасно мы потеряли столько времени,
стараясь произвести впечатление на других.
Ни одним мгновением не воспользовались,
а могли бы увидеть тень птицы над колосками,
крошечную лодку в море,
отображение спокойного облака в стакане.
Я опять себе задаю вопрос:
чем обогащусь, чего избегу, что скрою?
Так бывает всегда –
следующая ноша во много раз тяжелее той,
которую мы поднимаем.
2
Взять себя в руки - и деградировать! Изучать что было и украшать этим свои тексты - не такой уж и ответственный путь. 