С чужого голоса не пела... | Публікації | Litcentr
29 Березня 2024, 10:11 | Реєстрація | Вхід

С чужого голоса не пела...

Дата: 20 Лютого 2010 | Категорія: «Читальна зала» | Перегляди: 3550 | Коментарів: 4
Автор_ка: Татьяна Селиванчик (Всі публікації)

               * * *
С чужого голоса не пела,
Под чью-то дудку не плясала, -
В сомненьях маялась, терзалась,
Молчала над страницей белой...
Не торопилась, не частила,
Когда душа просила слова
И с кровью боль в аорту билась,
А я перечила сурово.
Что, мол, не вызрело до меры,
До права смысла на звучанье
И все догадки, как химеры,
Гнала, безмолвствуя ночами.
И не приписывай своё мне,
Что ненасытен равно Крезу:
Цветов дарёных краски - помню -
Тобою отняты - исчезли.
И столько раз, дивясь, стыдилась
Твоей, почти всеядной, хватки -
Былой восторг - уже постыло -
Невольной мучился оглядкой.
Прощальному вдогонку часу,
Давно словам твоим не веря,
Скажу: "Не самообольщайся,
Своею меркою не меряй...
Своей лишь озабочен высью,-
Не умаляй мои глубины:
Как дух, мой голос - независим,
Истоки музыки - в судьбине.
 
* * *
Эти ночи - до птиц, до рассветных,-
В их дыханьи - просторно живому
И либретто к грядущему лету
Снова - ново, хоть, вроде, знакомо.
Повторяющийся день рожденья
Чуть хмельного, зелёного мая,
Долгожданному птичьему пенью
Внемлет, утренне преображаясь.
В тишине так отчётливо ясен
Каждый звук, и ближайший, и дальний -
...В эти миги я будто не вправе
Неизбывные помнить печали.
Бесполезной тревогой томиться
И зарубки считать горевые,
Если вещие празднуют птицы
Дня начало, как будто впервые.
 
              * * *
... Вряд ли по крови - свыше даётся,
Как антитеза в мир беззаконий,
Мера и сердца и благородства
Неравнодушным, непосторонним.
Это - и благо, и испытанье
В сонме двуликих, тех, что и правят -
Племя всеядных хищных пираний,
Рвущихся жадно к власти и славе.
Между речей их, ложью пестрящих,
В силу подобья - многим привычней.
...Ищущий - правды здесь не обрящет,
Чья обречённость - иноязычье.
Други отступятся. Что остаётся,
Хоть имена их - в памятных святцах? -
Совести равный - дух благородства,
Если не даден, где ему взяться?
Где ему взяться, если не верен
Самовзыскующе чести закону
И не прикован - словно к галере -
К правде единой и непреклонной.
Если из выгод явных податлив
Всем искушеньям, сраму не имет,
Роли меняя в разных спектаклях,
Этим роняя облик и имя.
...Свинство хранимо знаком тотемным
В самообмане непокаянья. -
Вечная тема. Старая тема.
Новые только - вавилоняне.
Только иные наши ковчеги:
Истины сила -- в неба колодцах,
Как восхожденье во ч е л о в е к и -
Неотменимый дух благородства.
 
                    * * *
Что-то таится, томится в несказанном слове,
Как искушенье, что мучает дух страстотерпца, -
... Осень безмолвно - которую ночь - в изголовье
Терпким дождём утешает горячее сердце.

Тихого утра дождаться, как будто спасенья,
Сну-забытью поневоле сдаваясь на милость:
Может увижу, как раньше - в ином измеренье -
То, что теплом мне и ладом когда-то приснилось.

Я и тебе этих снов не отдам и не выдам:
Вдруг торопливо-насмешливым жестом разрушишь,
Здесь, наяву - как бывало - абсурдом, обидой
К некому краю толкая продрогшую душу...

Не проговоренным слово, но приговорённым
Будет метаться,
уже не моля о пощаде.
Ветер с деревьев сорвёт золотые короны, -
Есть у осенней поры и такие обряды...
 
               ***
                                         л.д.
Не забываю: в немощный мой час,
Когда в глазах темно от боли было,
Крещенскою водой меня кропила,
Молитву неустанную шепча.

И натиск хвори — чудом — отступал:
То, внемля, милосердствовал Всевышний,
А ты была — в тот миг — тем самым ближним,
Кто на спасенье сердцем уповал.

Мы в жизни, как у бездны на краю,
В осаде вечных тягот и страданий,
Нуждаемся всегда в надёжной длани,
В родной душе, дающей нам приют.

И благодарность множится стократ:
Сама всегда спешу отдать немедля
Тепло и хлеб — не горстку жалкой меди! —
Тому, кто нам на самом деле брат.

Когда не раз испытаны бедой,
Пусть даже — знаю — спорить есть о чём нам:
Разлады, распри мелкие – никчёмны
Пред памятною этой добротой.

Другу

"Горше правды — только ложь…" —

Выдохнешь — уже бесслёзно,

Тихо, как в ночи морозной,

Где подачкой — лунный грош.


От наветов, клеветы

В дебрях века — не укрыться:

Некогда родные лица

Вспоминать боишься ты.


Ты боишься, я боюсь, —

Сколько нас на этой дыбе?!

... Что любили, что смогли бы —

Ныне там -

терновый куст.


Но и он — живой — цветёт,

Над былою бездной поднят,

Сквозь враньё и забытьё —

Утешением Господним.
 
                    ***
... А воздух осенний струится в окно

И солнце нежаркое трогает стены...

Такие минуты покоя — бесценны,

В них что-то особое заключено:


Несуетный миг золотой тишины,

Беззвучной молитвы, печали и света —

Попытка моих упований заветных,

Глубинные отзвуки тайной струны.


И память о том, вольномыслящем, с кем

Возможно порой говорить молчаливо,

Как между штормами — во время отлива

На отмели тёплой, на влажном песке.


... Пылинки, в луче отрешённо кружа,

Не знают о мире, не ведают боли,

А ты и в такие мгновенья — не волен

Избыть, что оплакать не в силах душа.



И как ни пытайся постичь и разъять

Вериги юродства и дух дерзновенья —

То кровь вековая пульсирует в венах,

В которой — страдание и

благодать.
 
              Орган
Бессилья волною окатит подчас,

Проглянет усталость
со дна моих глаз,

Сгустятся недобрые тени...

Но вспомнишь — такое случалось уже:

В глухом тупике не дышалось душе,

Мотор не тянул
на крутом вираже,

А в музыке было
спасенье.

И вот уже снова
звучит надо мной

Органного голоса дождь проливной,

Он льёт, не смолкая, весь вечер...

То слышится, будто
штормит океан,
То видится,
белый бушует буран,

А это — неистовый, мудрый орган —

Потоками звуков — на плечи.

Забудусь...
И муку забуду свою.

Услышу, как флейтами
сосны поют

Увижу, как вспыхнуло солнце.

Как нас неустанно
вращает Земля,

Как долгую жажду
дождём утоля.

Колосьями жёлтыми плещут поля...

И всё это
миром зовётся.

Но вдруг -
остановится сердце на миг

От звука, похожего больше на крик,

Что словно от пули смолкает...

А дальше...
В симфонии скорби земной

Я слышу прошедшей войны позывной,

И памяти чьей-то
взрывною волной

Внезапно меня обжигает!

Очнусь я от боли
в горячем виске,

Себя испытаю на новом витке,

От ложного сердце очистив.

Мне снова под силу
упрямый разбег,

Ведь музыку эту
творил человек,

Прозрения миг
продлевая навек,

И не отрекался от истин!
 
                ***
Благоразумные мои, бегу от вас. — А толку! —

Благоразумные мои, вам даже невдомёк:

Свинцовым холодом разит, как из зрачков двустволки

От безучастья ваших слов, измучивших висок.


Как предсказуемо-скучны, расчетливы затеи.

У самозванства нет стыда: все средства хороши…

И попиранье прочих, кто не хочет, не умеет

За лавры совестью платить и пагубой души.


Какой лукавый кукловод умами ныне правит? —

Мастак подлогов и подмен — хитёр и многолик,

Во искушение гордынь верша игру без правил,

Где лжи потворствуют легко и душно от интриг!


... Совсем другими в час иной вы виделись мне раньше,

Актёрствующие дельцы и пленники побед,

Легко отдавшие свой пыл манёврам и реваншам,

Но разве этой суетой от века жив поэт?


Но так заносчиво-чванлив иной стяжатель славы, —

Похоже, рыночный цинизм пришёлся в самый раз! —

Под свой ранжир как ни кроят высокие уставы,

Я верю: бескорыстья дух сегодня не угас.


Из самомненья не творя при жизни пьедесталов,

Тот, пастернаковский, завет усвоить навсегда:

Лишь понимания в пути творцу искать пристало

И просто так дарить свой дар, как мог Сковорода.


Благоразумью вопреки, живя в смешенье жанров,

Свой гений пряча в шутовство немыслимых реприз,

Был расточительно-лучист великий Параджанов,

Своей трагической судьбы невольный сценарист.


... А в чём он, тот, особый знак и избранности мета,

Гадать бессмысленно, грешно: сомненьям нет числа...

Согласье помыслов и слов — основа, а за этим

То, главное: во имя чьё

творенья и дела?
 
          * * *
Боренья сердца и ума
Меня изводят неустанно.
… Уж лучше б мне не понимать,
Сколь неизбывна эта данность.
Как ни ряди, как ни дели
На здравый смысл
глубинный пламень:
Умом души не утолить,
и суть,
что властвует над нами, —
Непостижима и сильна
Своим особым смыслом тайным,
А все пространства, времена
Даны, отчасти, — в испытанье.
И странствий — в череде судеб —
От нас сокрыты отпечатки,
Так помнит о колосьях хлеб,
Душа — о вечном, до зачатья;
Так помнит родники река,
Несущаяся к океану,
Даря себя,
не расплескав
Своих истоков первозданность...
 
              * * *
В былом, прошедшем, в дне теперешнем
Был ненадёжен и небережен
Тот, кем душа моя дышала
В безмерной искренности шалой.

В смущении - нелепа, трепетна,
Себе невнятная - до лепета,
В порыве подлинном - не мнимом
И для себя - непостижима.

Всё это, будто блажь забытую,
Злым недоверием испытывал?
И в обожаньи видя зависть.. -
Так губят градом цвета завязь.

Над маетою и бессонницей,
Как птица чёрная над звонницей -
Игрой лукавой двоедушья
Моё доверие крадущий....

Круженье сбитыми ступенями... -
Прости мне, сердце, за терпение -
Самозабвенный танец белый,...
Ведь ты само осанну пело
Тому, кто в прошлом и в теперешнем -
Фома, глазам своим не верящий,
От собственной души изъяна
Сумняшится -
с перстами в ране....
 
         * * *
В какой-то миг
ловлю себя невольно
На том, что безнадёжно и небольно
Во мне сгорают нежности слова...
Мне эта неприкаянность знакома:
В ней эхо прокатившегося грома,
Сиротство кем-то брошенного дома
И удивленье, что ещё жива.
Жива ещё, а значит, есть заботы,—
Душа, как переполненные соты,
Хранит в себе познанья горький мёд.
Нежадная, я им боюсь делиться —
Зачем свою печаль на чьи-то лица?
Пусть светлое неведенье продлится,
Пусть дольше в ком-то музыка живёт.
Грохочут ливни в тpубах водосточных,
Земля похожа на ковчег непрочный,
Который очень хочет уцелеть,
А в комнату, где тесно от сомнений,
Приносит ветер запахи сирени
И вновь пытливо ищет продолженья,
Листая дальше книгу на столе...
 
Няни
 
В памяти через года и утраты

Есть неизменное и болевое:

Детство в пропахших лекарством палатах,

Дворик унылый с кирпичной стеною.

Кто-то взахлёб надрывается: «К маме!...».

И подключается многоголосье...

Словно в одном бесконечном вопросе

Наши глаза на окошко — часами.

...Няни в застиранных старых халатах,

Чуть отдающих борщами и хлоркой.

Рядом с бедою, недетскою, горькой —

Как они нас утешали когда-то:

Знали, что ждёт нас и всё понимали,

Пели нам песню: «Все выше, и выше...»,

И материнских украдкой не брали —

за милосердие — мятых рублишек.

Может быть, помнились им медсанбаты

С общею болью, бинтами и бредом,

И потому продолженьем Победы

Их доброта к нам входила в палату...
 
* * *
Взлетала музыка живая,
Саму себя не узнавая.
Так, словно в первый раз, звуча,
Металась, плача и лучась.

И с нарастающею силой
Кого-то дальнего просила
Откликнуться на этот зов
Скрипичных чистых голосов.

То вдруг, не выдержав накала,
Совсем ненадолго смолкала...
И вряд ли кто представить мог,
Чего ей стоил новый вдох.

А после — медленный и тонкий,
Казалось, с робостью ребёнка
Вплывал в пространство новый звук
И рвался ввысь за кругом круг.

Плескалась, светом проникаясь
И ни на что не посягая,
Великодушием сильна,
О стольком ведала она...

И знала музыка: пустое,
Не обольщаясь высотою. —
Так было от начала лет:
Ответа не было и нет.

Измученная ожиданьем,
Уже бестрепетно — о дальнем:
Последней нотой в тишину,
Как будто камешком — ко дну…
 
ТРИ КОСТРА
Давиду Титиевскому

Всё не так — до отчаянья — было вчера:
Я не знала, что вспыхнут спасительным
знаком
Три посадочных, ярких и смелых костра,
Вырывая меня из недоброго мрака.
Я свалилась на землю.
От боли, толчка
Я ещё не успела
расслышать, вглядеться,
А меня уже сильная чья-то рука
Подхватила уверенно, твёрдо, как в детстве.
...И тепло постепенно вбирала душа,
Унимался озноб,
и трещали поленья.
Я же -
заново трудно училась дышать,
До конца, может быть, и не веря в спасенье.
Нечужие глаза отражали меня,
Всё теперь почему-то казалось безмерным:
Этот лёт, эта ночь,
человек у огня,
Что без всяких обетов
умеет быть верным.
Отогреюсь. Немного прибавится сил.
Мне б спросить — да неловко —
за что мне такое?
Кто его надоумил и кто научил
Неумению жить в безоглядном покое?
Он скорее ответит, что это — пустяк:
Просто есть уговор
между близких по духу —
Если кто-то в беде,
если что-то не так,
Три костра разжигать и
протягивать руку.

МЕРКУЦИО
Герой, отнюдь не жаждавший наград,
Что дерзок был
и слыл в Вероне странным,
Ты умирал, Меркуцио, мой брат,
Рукой зажав полученную рану.
...Уже смыкалась вечность, как вода,
Слова твои — другим казались бредом:
Друзья, увы, незрячи иногда,
Когда приходят истинные беды.
Еще рывок, ещё — пусть малый — шаг,
Но камень твёрдый — под ногами зыбок...
«Опять дурит Меркуцио» —
в глазах
Привычность недоверчивых улыбок.
И странный взгляд Ромео…
и тоска:
Что маска. Что без маски. —
Всё едино... —
От раны отведённая рука,
Молчанье потрясенных и невинных.
...Таким полубезумцам испокон
Непонятым и чаще не любимым,
Конец печальный и неотвратимый
Высокой мерой предопределён:
Им тесен мир дельцов и подлецов,
Где клевета и ложь — страшней отравы,
И остаётся защищать по праву
Любви и чести чистое лицо...

* * *
День июньский свечою зелёной горит не спеша,
В нем летучая радость важнее насущного хлеба,
А этаж совпадает с десятым сиреневым небом —
С этим небом твоя и моя совпадает душа.

И заплечных судеб не отринуть и не изменить,
Но спасибо счастливой возможности пересечений…
Эти песни негромкие, как продолженье свеченья,
Эта — нас повязавшая — жизни суровая нить.

Видит Бог, да и мы, что сейчас не лукавим, не лжём,
И сердца светляками в потёмках житейского смога.
…Ты меня не спасёшь, но поднимешь над прозой немного,
Что там дальше — не знаю,
но как же сейчас хорошо!

Хорошо вперемежку с бедой, с окаянной тоской,
Вперемежку с догадкой невольной,
предчувствием смутным,
Только, как высоки мы и искренни в эти минуты,
Слышат струны, так чисто звуча под твоею рукой.

…Как мерцают зрачки над оплывшей зелёной свечой,
Полуночное эхо летит за последним трамваем…
Я с тобою уроки предательств былых забываю,
Доверяя крылу, что растёт у тебя за плечом.
 
* * *
Держи меня, Музыка, спасай меня, Муза,

От памяти — нежной и грешной обузы,

От своры сомнений, летящих в погоне

И отсветов близких осенних агонии.

От умников серых с апломбом Пилатов,

От фальши друзей, что обмана не слаще.

От логики сытых, что хуже пропащих,

От злых отречений вчерашнего брата...

Спасайте мелодией, звуком ли, словом:

Вам ведомы тайны гармонии вечной,

Что я проглядела порою беспечной,

Но грянуло время иное сурово:

От наших страстей — лишь подобье

окалин,

За мудрость заплачено жизни с лихвою,

Но словно свидетельство мира живое —

Апрель, что как Моцарт, летит —

гениален.

...У праздников света — короткие сроки,

И музыка стала печальней и строже,

Но если душа не удержится всё же,

Пусть лучше сорвётся на ноте высокой..
 
АВГУСТ

Ещё не близко поступь холодов,
Еще на сердце ясно и отрадно.
...Свершает август вечные обряды
С языческою щедростью садов.
Вобрав тепло сгорающего дня,
Мерцают яблок солнечные сгустки.
Но этот терпковатый привкус грусти,
Он по пятам преследует меня.
От памяти в бессмысленных бегах,
Во власти у недолгого покоя.
Расслабившись, глаза на миг закрою
И повитаю где-то в облаках.
...За всё, что в жизни выстрадано мной,
Не жду ни утешений, ни награды.—
У августа красивые обряды
И ветреные крылья за спиной.
 
* * *
Живут в Божественном начале —

В ответ на грешный этот мрак —

Животворящее звучанье

И высший смысл, и главный знак,

И миг священный возжиганья

Сходящего с небес огня, —

Чтоб не ушли, как могикане

Из мира, не успев понять,

З а ч е м , ведомы зовом неким,

Претерпевали боль и хлад

Мы, страждущие человеки,

Подобьем зёрен и лампад!

...Живому слову веря свято,

Рванёшься и поймёшь стократ:

Тому, кто так просил о брате,

Увы, совсем не нужен брат...

Но логики закон нарушив —

Какой удел не уготовь —

Из состраданья к равнодушным

Порой рождается любовь!
 
          * * *
Не знаю: возможно, совсем ни к чему

Раненья смертельные — словом лечить...

Тем более, если едва ли поймут,

Хоть, вроде, и слушают...

Что ж, помолчим.

Давайте молчать, как доныне могла.

Простите, забыла немой уговор,

Где право дано — закусить удила.

И незачем — всплески, сумятицу, вздор.

Излишня подробность живых мелочей...—

Всё ясно и так? Дай-то Бог. Хорошо б.

Молчу. За молчаньем — бессонных ночей,

Догадок, прозрений жестокий озноб.

Я стольким об этом боялась...
Боюсь

И тех, для кого откровенья — ни в грош,

Как будто осколков бессмысленный груз:

Здесь больше сгодились бы чушь или ложь.

...А мне суждено понимать и внимать

И слышать — и бед отголосок, и бред,

И не экономить души и ума

На ближних и дальних, летящих на свет.

А время души задувает свечу:

Молчишь, говоришь ли — потом переврут.

Когда обнаружится, что поутру

Уже не откликнусь.

И так намолчусь.

И словно — не только прижизненный — крест,

До горькой улыбки — знакомый сюжет:

Где в эхе, летящем до самых небес,

Я буду вас слышать...

А вы меня — нет.
 
              * * *
Нежнее солнце августовских дней
И музыка далёкая слышней,
И явственней слова неспетых песен,
Уже не обжигающих души -
Им стаей голубиною кружить
В моём - пусть и недолгом - равновесье...

Покой в ладонях бережно неся,
Так, будто в нём и есть разгадка вся,
Спасение от прошлых заблуждений:
Оплавлена сургучная печать
Всего, что тщилась я перемолчать -
Под солнцем этим - видится лишь тенью.

...Иллюзия - и тем она слабей,
Чем больше в мире злобы и скорбей,
И всё же - жизнь в борении.И всё же -
мы к свету воскрешающему льнём...
И я пытаюсь августовским днём
К души преображенью в час погожий.


Из сердца вырвать сотни чьих-то жал,
Его освобождение верша -
И только б это чудо
дольше длилось
До новых стуж - живительным теплом,
Ладонью, нежно лёгшей на чело,
Дарующей спасительную силу.
 
 
* * *
            "Буду флюгером я на крыше на ветру".
                     Федерико Гарсиа Лорка
 
Ночь бессильна. Который рассвет

Явлен миру, как вечный мессия...

Вам дано, Федерико Гарсиа,

Знать, что смерти действительно нет.

Знать, что мир, утопая в крови,

На поэтов и не уповает:

Всё привычней их боль ножевая...—

Пой, хоть горло себе надорви,

Хоть с колен поднимай, утешай,

Заслоняй, как умеешь, собою

И исполнен безмерной любовью,

Отдавай, чем богата душа.

...И в пожарах с листвой говорить,

Плыть над стоном — серебряным звоном.

Боль врачуя волною солёной,

Обожённою птицей парить.

Сам себе выбирая удел,

Приготовься платить головою

За пропетое слово живое

И за верность зелёной звезде.

Произвол ли по сердцу — свинцом,

Безучастье ль толпы многоликой:

Продолжение вас, Федерико,

В том ребёнке со смуглым лицом.

Ваш красивый и гордый народ,

Не сберегший вас, но не забывший,

Ждёт, что флюгер над старою крышей

В предрассветной тиши запоёт...
 
         * * *
 У океана на краю,
Не помня — век и день который,
Непостижимостью простора
Ошеломлённая стою.
Здесь время движется быстрей —
И может, здесь его начало —
Созвучно вечному хоралу
Ветров и волн
со всех морей.
Мне и в смятенье — хорошо:
Не чую под ногами землю,
Когда стихии этой внемлю
Всей неприкаянной душой!
И он — средь берегов — один,
И властелин их, и невольник:
Несут бунтующие волны
Соль неразгаданных глубин.
Он, воскрешая и губя
Дыханьм мощного прибоя,
Так переполнен сам собою —
Ему нет дела до тебя.
Мне вплавь — вовек не хватит сил
И нет челна, чтоб понадёжней:
Смирись, коль знаешь — невозможно,
И утешенья не проси.
Смотри. Запоминай. Молчи. —
Есть в этом таинство обряда.
И брызги волн в лицо — отрадно —
От слёз моих не отличить.
Недосягаемо, на дне,
Сокрыты боль его и нежность.
Уйду. И музыкой нездешней
Он заштормит. Не обо мне...
 
              * * *
                          маме
Чудак наивный - на потеху всем,

Шутник ли - и лукавый, и недобрый,

Или страдалец создал свой прообраз,

Когда придумал белку в колесе?

И гениален замысел и прост,

Но воплощенье— вряд ли лучше клетки:

Подмена права — вверх по хвойной ветке —

На вечный поиск — выхода всерьёз.

И пониманье — этому сродни

В бытийном круге — безысходной гонки…

Но разве легче, что не мы одни

Предельно сыты щедростью солонки?

То ропщем, надрываясь, то молчим

И вечное укладываем в краткость,

То вопрошаем, мучаясь догадкой,

То, как умеем, молимся в ночи.

...К смиренью призывают небеса, —

Но как трудны истёртые ступени!

А постиженье великотерпенья

Я с детства знаю по твоим глазам...
 
 
            * * *
Я не боюсь бесславья, маеты,

Того, что мало серебра в кармане…—

Хочу, чтоб не у финишной черты

Меня настигло чьё-то
пониманье.

И соль не в том,
чтоб краткий срок пути

Красиво или громко озаглавить:

Сказать своё
на вечной переправе

От сердца к сердцу
прежде, чем уйти.
 
 
            * * *
Я перед вами, братья по перу,
Я вам вверяю большее, чем строки, —
Всё, чем жила, живу и с чем умру,
Не всё успев до горестного срока.
Само смятенье — к вам иду на суд,
Для вас - привычный, ставший ритуалом,
И так боюсь: слова не донесут
И сотой доли моего накала!
...А кто-то скажет
искренне, не зло,
Что, дескать, перебор, сгущенье
красок…—
Вина ли, что
в исповедальном часе
Похожи так судьба и ремесло?
…Как ни скажи, все истины — стары,
Великие — сильнее нас, бесспорно,
Но ищем понимания упорно
Мы — судьбы,
мы — загадки,
мы — миры.
И каждый верит, как и я сейчас,
Что слухом сердца вслушиваясь в слово,
Неравнодушье чьё-то судит нас
С участием и строгостью Светлова...


4 коментарі

avatar
несколько высокопарно.
avatar
Если попытаться сравнить восприятие стихов с музыкой (при всей условности сравнения), то одни проходят через нас, как вальс, оставляя ощущение легкости, почти полета; другие – как «Страсти по Иоанну», заставляя мучаться, иногда до желания что-нибудь разбить; третьи – как попса, «между вторым и компотом» и т. д.

Подборка стихов Татьяны Селиванчик, представленная здесь, ассоциируется у меня с оперой, в которой либретто играет главную роль. Более главную, чем музыка. И я не могу назвать это безусловным плюсом. Многие тексты здесь можно пересказать прозой. Она будет крепкой, профессиональной, правильной, но… Вот ахматовский «Реквием» прозой не перескажешь.

И дело не в том, что стиль автора сложный. И хорошо, что, читая эти стихи, нужно думать. Просто лично для меня – как для читателя – чуть-чуть не хватает нерациональности, той лёгкой сумасшедшинки, которая (опять-таки, в моём восприятии) и делает поэзию поэзией. Может быть, именно поэтому очень понравился стих «Другу»:

«тихо, как в ночи морозной,
Где подачкой – лунный грош
».

Тем не менее, надо отдать должное безусловному профессионализму и техническому мастерству. Да и жизненному опыту автора, который знает, о чём говорит.

avatar
Искренность – она дороже всего. Тогда в написанном отражается душа. Здесь прекрасно просматривается это отражение, и оно удивительно светлое.
avatar
СпасиБо Вам, Татьяна! Может быть, в свое время я сделала не самую удачную подборку,- сама Селиванчик не хотела селиться на нашем сайте, хотя часто подбрасывала материалы для литгазеты... Но все же, мне кажется, она дает ясный портрет ее - и личностный, и поэтический.
Ее стихи есть в интернете, на сайтах Стихи.Ру, Поэзия.Орг, Подлинник...
Очень сложная судьба, мученическая жизнь, особенно - последние годы. И при всем том - желание щедро себя дарить и утешать, вдохновлять, укреплять...
Впрочем, сейчас любые слова будут мелки и ложны.
Благодарю Вас - за соучастие!

Залишити коментар

avatar