Они

Они готовились к смерти. Они готовились к ней заранее, всю сознательную жизнь. Готовились прилежно, тщательно, самозабвенно, нежно. Даже страстно. Похоже, они относились к ней с любовью и должным уважением. Не страхом, не трепетом даже — а со спокойной любовью и — именно — уважением. Так относятся к настоящим учителям. Так поступают с учителями.

Они заранее знали срок своей смерти, более того — они могли ее назначить, перенести, отложить, ускорить. Так, как выстраиваются для коллективного фото, они умели художественно выстроиться для совместной смерти.

Они договаривались, шумно обсуждали, весело суетились, как в канун Нового года, решали, кто с кем будет стоять, кто где присядет или приляжет. Спорили. Назначали сроки, удобные для всей компании, всего коллектива.

Это было Делом всей жизни у всех. Ради предстоящей красоты стоило потрудиться. Все дела, кроме этого, для них не имели никакой важности. Они ходят, едят, работают, увлекаются кем-то и чем-то, рожают детей, но всё время думают об этом. «Как ждет любовник молодой минуты первого свиданья» — с упоением, с какой-то непонятной нам радостью.

А дело вот в чем. При жизни они абсолютно бесплотны и бесцветны, они совсем не имеют запаха, все похожи друг на друга. Они никакие. Они никто. И лишь тогда, когда они умирают, они обретают цвет, плоть, собственное звучание, даже запах. Они умеют любоваться жизнью, ее переливающимися красками, ее мелодиями, ее фантазией. Бесцветные и безголосые, они завидуют пышному богатству жизни и мечтают хоть когда-то стать такими, как она. Можно догадаться, что цвет, звук, запах — их оттенки, насыщенность, яркость зависят от поступков, действий, мыслей, чувств и, в какой-то мере, от соприкосновения с другими. Они с рождения «набирают» желаемый цвет или сочетание цветов, тщательно поддерживают его в чистоте, зная перечень поступков, ведущих к обретению определенного цвета. Цветность и плоть — мечта почти каждого бесплотного. Лишь некоторые чудаки выбирают себе звук и запах, то есть, по сути, они остаются бесплотными, но зато заметными. Очень многие становятся фейерверками. Как известно из учебника по психологии, нищие всегда видят себя во сне королями, тихони — разбойниками.

Они живут гораздо скромнее и тише, чище и аккуратней, чем мы. Их действия и поступки бедны и однообразны, но в то же время они стараются как можно больше и ярче действовать, чтобы добиться оригинального и сильного цвета или звука.

На учете каждый шаг, каждый поворот мысли. И в то же время нужно всё время что-то делать, иначе так и останешься бесплотным, или твой фейерверк будет тщедушным, туберкулезным и украсит небо всего на минуту.

А ведь каждый уверен, что ему, именно ему предстоит на долгие годы и столетия ярко полыхать в небе, разными цветами играя, разливаясь великолепными аккордами, издавая при этом запах роз. А вдруг эти долгие годы и есть «НАВСЕГДА»? Может, то, что больше и ярче, чем жизнь и есть «ВСЕГДА»?

Бесплотные, живущие одними мыслями и ощущениями ближе к «ВСЕГДА».

Может быть, они не боятся смерти, потому что не верят в нее? Все мы боимся, а они — нет. Странно.

Нам кажется, что они лишь после смерти обретают себя. Нам видится, что они и не живут вовсе.

Многие из них свято хранят свой цвет, и мы думаем, что они — фанатики одиночества. Они не ведают праздных развлечений. Их излишне прятать в монастырь.

Они похожи на осенний ветер.

Они удивительно похожи на нас.

Они нас понимают, знают и вселяют в нас надежду.

А мы их не понимаем.

(Мы их не замечаем, мы в них не верим.)

Они готовятся к смерти всю сознательную жизнь, прилежно, тщательно, самозабвенно, нежно, с любовью.

А мы их пытаемся понять…