Теряем ли мы жизни или становимся старше на жизнь? – у меня их девять, девять моих кругов «адорая», чтобы в очередной раз в пропасть взором орла посмотреть и пропасть пропадом в глазах Бездны, а потом воскреснуть и понять, что не умирал вовсе, и раны открытые на руках не от  гвоздей, а так, стигматы просто. Или не просто.

***

Тут Смерти нет, есть только дыхание, от которого иней на ресницах, и есть скрип шагов по белому снежному савану, чет бездушных цветков из пластика и нечет слов в сбивчивой молитве священника, совершающего обряд отпевания, где даже голос замерзает, и есть догорающие свечи, и догорающее февральское Солнце так похожее на свет фонарика у которого вот-вот сядут батарейки…

***

Господи, почини кондиционер свой, он у тебя барахлит, и холодом, холодом веет, и город, как игрушка в стеклянном шаре, в котором снег сыплется, если потрусить, но только шар разбили, и сквозь трещину проникает ледяной Космос.

***

Заснеженные крыши сливаются с выцветшими белесыми небесами, и, кажется, что небесный свод поддерживают дома уподобившиеся атлантам. А ты словно Мировое Древо, и семь слоев небесной тверди держатся на тебе, склоняя твои ветви вниз, эта лютая зима так приземляет, замедляя все соки, проникая даже в мягкую сердцевину сквозь толстую кору, на которой, кто-то(ты знаешь кто), задевая капилляры вырезал ножом «Я люблю тебя»…

***

На третий день, мое Солнце, на третий день ангелы отодвинут камень и растопят лед.

***

Не верь этой зиме, моя хорошая, не верь леденящему звону и лезвиям снежинок по щекам, не слушай ветер северный и крики ворон в потрепанных перьях, этот фе – враль лжет, и мы  переживем эту грусть, ведь у нас есть джезва и кофе, и есть пролиски под снегом, что еще не проклюнулись, живые.

***

Кругом Хель, скандинавская преисподняя, и сердце –  разбитый колокол забытой ратуши, а часть меня где-то бродит, оставляя незаполненность, в которой тут же  прорастают сорные мысли травами на стекле из кристаллов замерзшей воды, но тут позвонило трогательное существо, мой ангел, что отодвинул камень с моего сердца, растопил лед внутри, я понял, что это существо настолько трогательное, что нужно его увидеть и потрогать, погреться об ауру, умереть от счастья, а потом воскреснуть, дать пинка белому полярному лису - оборотню, коим иногда оборачивается Судьба, выбросить спам из башки, и уразуметь,  не то, что не умирал, даже,  а, то, что на ладонях не стигматы вовсе, а так – фломастер красный…

Умываю руки, я не виновен, распинаю грусть…

 Зима 2011