ВЕДЬМА

Иногда Стэйси знала – все её образы были голограммами. Все другие. Ветер не для них. Для неё и смерть существует, будто что-то внешнее. Она как бы снаружи. Но вы выслушайте – девочка в комнате Учителя пытается выйти на пропасть себя:

«Между меня течет не я. Она возвращается – душа ночей. Я хочу соединять вечности. Ветер больше не щебечет о деревьях невинности. Я по-прежнему между. «Ты птица в кошке». Никакого «туда» нет, и я боюсь, потому что не могу соединить разные действительности. Нежные щебетания ничего не значат, потому что время – не факт «тогда», уже не должно быть таким. Но мои первые воспитатели – птицы. Опасности, которые я знаю. Например, Птица встречала разделение у дней – оказывается, происходит два отдельных времени. Я же, другая, знала только доброе: это наследство человеческой женщины. Затем я слышу историю: вещи для кого-то сгорают. Вторая птица щебечет, что выросла в саду, где люди настоящие. Эти Люди ходят сюда первыми. Теперь стали что-то делать другие… или я продолжаю быть с ними в одно то же время, или быть во времени, общем с ними. Когда пойдешь до конца, оно усиливается больше чем когда-либо».

Со стороны – она щебечет миру душещипательную песню опыта. По 200 часов – «деревья, всходы, и нет меня. Плоды раскачиваются, снова и снова. Все кажется единым. Так жить – бьюсь в ящике Мамы. Такое возможно. Какое? Все у меня раздроблено: и что Я и что Я нет».

Стейси превращается в птицу. Меня покидает дух, который вселялся в неё. Учитель. Во что тот так внимательно одевается?

Я же был Я. Или что на свете мое?

Мир продолжается: Большие люди в кафешке «От и до».

Стэйси, кажется, перестала слышать голоса. Звуконепроницаемая локация совершенных: ведь всё щебечет. Всем достаточно этой горячки. Употреблял огонь: Что-то мне заливается хорошо. Вдруг психоактивные вещества хотят утащить мои кости?

Ее мать почувствовала своё тело чревом всех вещей, прародительницей покоя. Ее жидкость возвращается. Тягость ее кости. Позвоночный отец-столб носил ее, как холодную дыру в Солнце. Эту ядовитую вещь вскормила Луна. И теперь я будто двигаюсь. Ветер способен на что-то в своем царстве, когда Она бросает землю. Орел, что обладает мной, заперт глубоко в моей оболочке! Озноб отравил мою плоть. Сквозь нее, казалось, проделали дыру. Все проходит как бы от меня, льется.

Погружение в плоть Земли является частью меня. Люди теряют меня в гаснущем свинце. Я в обволакивающей холодом тишине погружаюсь сквозь воду мира, прочь – это плоть перестала слышать Огонь. Ощущение отрезали.

Когда эта Вода стала зеленой, кто-то схватил меня. И вдруг словно взрыв бросает меня в воздух. Земля – тонкая оболочка в пустоте.

Распадение ассоциируется с поведением обогащения. Женщины против приобретенной формы сосуществования: если ведьмы были искрами с наибольшей энергетической силой, то у них это переходит в наличие двух душ: любимой и «неправильной». Женщины, рожденные представлениями человеческого. Но обычно это рассматривается врожденным.

Внешний жар: на демонической веранде я опустилась в свой НИЗ. И так знакомо: сначала невидимое, оно как бы становилось знанием магической силы. Ком в горле, холодно. «Я что-то не очень… до пятницы! до двух ночи!»

Она переходит в состояние «быть и иметь». Ей всё больше и больше лет. Пока что сама. Так и быть, ведьмой. Если бы Стейси вообще могла подчиниться воле ее матери-ведьмы с ее народным браком, освободившись от злой горячки. Кормилась вами, вызванная к жизни, шагая по ней своими ложноножками.

Если женщине, которая передала себя не-сюда, сломать это «не-здесь»…

ей остаются

ведьмования:

Увидишь Отца Баб, что значит: произошло ощущение, готовое обратиться в себя.

Баскетбольный зал размером с церковь, полный спортсменов, впустил Стейси. Нехорошее тепло наполняло их низ. Задумайся: что-то в них будто бы пожирает себя. Оно мое. Поза могла ее выдать.

Их чернота искренне пульсирует, словно тело в соитии. Они будто отвлекли Стейси просьбой сыграть с ними.

Я помню — «туда, в подвал, за ней!»: где осуществляются намерения переживать в сплетении земного, раз таким было ее наставление ведьмы. Ради нее. Ее груди, спины и плеч. Бездонное падение, и Стейси слезает счастливой. Очень довольной поглотить пропасть неба. Уже когда она разговаривала с вами, она ощущала теплое присутствие моё и мысленно имела вас.

Отнесись к их близости как думала, предложи этим меня: обращай или деконструируй!

Я падала в мою нежную разновидность в горячем сплетении тел. И уже не моим обычным манером чувствовала у них какое-то солнечное «или-или», что укрепило их. Я возникла для них. Они втянули меня в это.

(В твоих глазах вопрос: сможешь ли ты попросить близости у сильной Матери, чувствуя полное пресыщение твоих возможностей к соитию?) Никогда не уйти мне от их внимания. Дверь-Чрево. Что-то очень тяжёлое, как шар навоза. Жук-скарабей, Зверь-Чрево.

Я всю жизнь росла в себя, я закроюсь в былом. Их я убила одним: всё им кажется грудью. У мужиков много тяготения к красивому или солнечному. Я чувствую: это вошло в НИХ, более просвечивающее чувство проникло глубоко к ним. Черноватый баскетбольный мяч катится в угол.

Доверься той, что ощущала какое-то быстрое движение в себе, открываясь для этого. Присутствие меня растворяется в животе. Я сделаю тебя собой.

Она не смела наказать меня, ибо меня же, Четвертого из трех, съели монахи одного монастыря. Они свидетельствуют: все Мы знаем много. Поэтому Она решила поступать в монастырь.

Только, объявила она, этого не хватало! Признаюсь об исступлении моих аббатов: так последовательно любить запах испражнений ума! Причем в этом нет настоящего…

Еще и навела чары на старуху-мать. Она показала, как. «Я буду продолжать одну игру, так что впредь власти недействительны. И они, это количество подобных наводняет все. И чем наполнить себя у них?

это ВЕРХ текста:

оно было над ними

, их прана, которая также была ничем… пустяк.

но любовь, протянув руку, совершила ее. Внутри живота.

и призналась: буду жива.

это Я.