Как я стал советским танкистом

---

Как я стал советским танкистом (опыт виртуальной ретроспекции)

--------------------------------
Жертвам Контакта,
виртуальным наркоманам,
братьям по оружию
----------------------------------

Как я стал советским танкистом? Очень просто.
Для этого не понадобилось дополнительных усилий: ни угонять танк генерала Пушкина, вознесшийся неподалеку от больницы Мечникова; ни обзаводиться шлемофоном, гимнастеркой и другими атрибутами танкистского обмундирования; ни, тем более, поступать в танковое училище. Зачем?
Зарегистрируйтесь ВСоюзе.
Всего лишь...

Итак.

Я сменил окрас. Не в том смысле, просто поменял оформление страницы Вконтакте. Решил проделать виртуальное путешествие в советское прошлое: осмотреться, разобраться, что к чему, при случае - остаться на поселение. Как справедливо заметил герой классической комедии - хорошо, где нас нет. И совершив в настройках ряд пертурбационных изменений, я в каких-то две секунды сменил привычную голубизну контактовской странички на цвет красного уголка в пионерской комнате. Должен признаться заранее -погружение в интернет-глубины коммунистической эстетики обеспечивается с поразительным правдоподобием, при желании доводящимся и до совершенства, и до абсурда (что в данном случае почти равнозначно). Но не будем забегать.

В моем распоряжении оказались:

- полученное, в результате двухлетнего околачивания груш в пределах военной кафедры, звание младшего лейтенанта запаса. То есть социальный статус в структуре пролетарского общества я обрел незамедлительно, получив возможность рекомендоваться младшим лейтенантом Советской Армии.

- названия всех доступных функций, переменившиеся в абсолютном соответствии с духом соцреалистического канона:
был я Вконтакте – стал я Всоюзе;
моя страница - обернулась моим досье;
друзья, естественно, товарищами;
группы, само собой, - союзами,
и, как по мановению, возникли из небытия: информбюро, собрания, явки… телеграммы, киноленты, грамзаписи… и совсем аутентичная резолюция – «товарищи на связи»…
Все декорации оказались сработаны в лучших традициях победоносного соц-арта: весомо и броско, ярко и ностальгически притягательно.

- так как объяснить желание вернуться в социалистический Эдем иначе, как контузией, было невозможно, в статусе пользователя появился лаконичный номен - "контузия".

- фотография танкиста, ведущего огонь из пистолета-пулемета Шпагина, обеспечила страницу аватаркой. Почему танкист? Не знаю. Танкист - и всё. Не в последнюю очередь благодаря песне "На поле танки грохотали", которая пришлась мне по сердцу с каких-то незапамятных времен: сентиментальная свирепость этой неуклюжей песенки разжалобит кого угодно, тем более, что

"будет карточка пылиться
на полке пожелтевших книг:
В танкистской форме, при погонах,
и ей он
       больше
              не жених"...

В качестве места виртуального пребывания мной был указан фронтовой госпиталь 1-го Украинского фронта.

..Обогатив фонотеку парой-тройкой суровых мужских песен о войне, в том числе безоговорочными "Танкистами", я на некоторое время оставил учетную запись в покое, ибо чрезмерное пребывание в тенетах интернета крайне неблагоприятно в геморроидальном отношении.
Но импульсы растревоженного подсознания в очередной раз подтвердили справедливость утверждений, что любое одиозное действие, пусть даже настолько незначительное, как смена шкуры Вконтакте, не проходит бесследно для психики действующего.
Короче говоря, я - втянулся.
Очнувшиеся коммунистические пристрастия предстали чем-то вроде юнговских архетипов. Что-то основательно и твердо подзабытое вдруг заглянуло мне в глаза, и я пошел куда-то туда… По следам легендарных крыс. На звуки, издаваемые дудкой не менее легендарного крысолова. Было в этих звуках что-то и от первого (и последнего) моего парада в ноябре 1990-го; и от несметных залежей советской макулатуры, изъеденной по краям, трухлявой и влажной на ощупь в потемках бабушкиного сарая; и от флажков, значков, знамен, колонн… да мало ли от чего – всего не вспомнишь… вплоть до твердых бумажных стаканчиков с холодным привкусом молочного беспамятства.
Канувшая, казалось бы, заодно и навсегда с советским прошлым страсть к офицерской лямке и пулевой романтике тоже подала голос, - настойчивый и внятный - и всё это смешалось в общую мелодию, слилось, перевернулось, потом помедлило, взвилось, куда-то стукнуло… и как-то не вполне осознанно, но абсолютно достоверно я стал советским танкистом.
А может, мне это только показалось?
Может, и показалось. Хотя…
Не знаю…
Не знаю.
Знаю только, что учетная запись ВСоюзе необычайно веселила мое прозревшее око экзотической плакатностью панелей; классическая позолота миниатюрных серпа и молота величественно поблескивала (не считаясь с отсутствием колосьев); музейное обаяние подернутых архивной пылью наименований растравляло и добавляло остроты и без того такому болезненному ощущению такой прекрасной невозвратимости: телеграммы, грамзаписи, киноленты… информбюро, собрания, явки… ну и, конечно – «товарищи на связи»…
Эксперимент мой – эксперимент?.. - подвигался и рос, и ширился в масштабе. И фильмотека все плотнее наполнялась военно-документальным и художественным видеоматериалом, обязательным к просмотру, и неподдельностью своей ввергавшим меня в какой-то пушкинский экстаз от "наслаждения в бою и бездны мрачной …". Это было смутно знакомое, изведанное еще до меня, а ко мне перешедшее неизвестно для чего, то самое ощущение чего-то неопределенного, стихийного, злого и радостного, - сформулированное так безупречно: "все, все, что гибелью грозит, для сердца смертного..." И параллельно с этим плавящим азартом – в груди бесшумно – огонек за огоньком – то вспыхивала, то гасла. Грусть. То вспыхивала, то гасла. И снова вспыхивала. И снова. Вспыхивала. Куда, зачем и почему исчезла, сгинула, пропала вся эта родная, необъяснимо, кровно близкая символика?
Киноленты, грамзаписи, телеграммы…
Куда?...
(Исчезла?!)
Куда?
(Пропала?!)

И я смотрел и слушал, слушал и смотрел.

И погружался,
погружался,
погружался…

Но чем дольше, чем внимательней – один день… другой… - прокручивал я многочисленные кадры одной… второй… третьей… - войны - не парадной, не постановочной. Реальной. Без прикрас, без спецэффектов: с худыми лицами молокососов-пехотинцев; с охрипшим матом полуживых танкистов в свистящем и дергающемся радиоэфире, - тем непонятней, смехотворней - и омерзительней - становился мне затеянный эксперимент.

Эксперимент?..

Чем дольше и безотрывней слушал я в бесчисленном количестве выложенные советские песни 30-х… 40-х… 70-х… оцифрованные с надсадно сипящих грампластинок, - тем более безотрадным становилось мое самочувствие виртуального репатрианта.
Всё не то... Не то...
Так гробовая доска давит на проснувшегося в могиле.
Гробовая тоска.
Гробовая тоска – стала тем общим, с чем, после двухдневной виртуальной репатриации, начала ассоциироваться у меня и война, и советская реальность вообще. Отсутствие просвета, необходимость какой-нибудь – какой-нибудь - отдушины... На войне – песок, окопы, смерть и трупы. Руки… ноги… Заглядывать дальше?
Уже не хотелось…
А в советском измерении вообще, гробовая тоска осатаневшего солдата - плитой пропаганды. По гроб жизни.
И никакого – никакого! - отношения к жизни песни, оцифрованные с пластинок и выложенные в аудиозаписях, не имели. Конечно, они распевались повсеместно. Естественно, были частью любой нормальной жизни. Естественно.
Естественно.
Естественно…
Но - инстинктивную - тягу к чему-то настоящему выкорчевать было сложно.
И я – простой советский танкист – я устал от войны.
И от пропаганды. Тоже устал.
Я жадно тянулся к песенкам с такими соблазнительными, такими несоветскими мотивами: «Утомленное солнце»; джазовые импровизации; трофейные пластинки; трофейные киноленты; репатриант Вертинский; а чуть позже – Окуджава, а еще позже – Высоцкий, а совсем позже – «Битлз», а потом еще кто-то,
и еще,
еще…
И мне показалось, что я понял, как почти втемную, словно слепой к огню, тянулись чьи-то руки к неказенному чувству в другой - уже архивной - жизни.
Как тосковали по уголку человеческой жизни, не заставленному тяжелой мебелью официоза.
Что и от войны, и от ударной коммунистической эстетики веяло общим – общим - атмосферным фоном. Гнетущим бездушием.
А у бездушия только одна альтернатива.
И таким понятным - таким обезоруживающим - предстало вдруг стремление солдат и офицеров к простым, почти исчезнувшим моментам: к горячему борщу с баранинкой и молодой капусткой; к трофейным пластинкам и тягуче-страстной мелодии знойного, «Утомленного солнцем» танго; к поющей эскадрилье; к сидящей рядом девушке, которую можно взять за руку и пригласить на танец под плывущий звук того самого танго с раскачивающейся и похрипывающей пластинки…
И на плечах у девушки не будет никаких погон, а вместо гимнастерки – простое ситцевое платье. И еле различимая цепочка с медальоном на груди. И легкий, невесомый пушок на белой шее. И одуряющее ощущение тепла и близости отзывчивого тела – и это вечером, на забытой Богом (с маленькой буквы) танцплощадке в каком-то парке имени Шевченко. И где-нибудь неподалеку уже переминаются курсанты артиллеристского училища… Ничего, подождут. Подождут. Потому что, скорей всего, сбылась мечта очередного идиота, и нет на свете ничего вообще: ни государств, ни войн, ни советской власти, ни какой-либо другой – есть только оглушительный июльский вечер с бессмысленными звездами, огромными, как белая смородина. И какая-то музыка. И только ты, она - и больше ничего. И никого.
И в нагрудном кармане твоей сорочки с коротким рукавом нет военного билета – билета в рай. И сам ты не похож на письмо до востребования, которое со дня на день вручат заждавшемуся получателю, оставив твоей спутнице на память одну лишь фотокарточку …

Когда на следующее утро я проснулся и, вместо Контакта, уже по привычке, оказался ВСоюзе, то с удивлением обнаружил, что настроения, подвигнувшие меня к очередной и, похоже, окончательной переоценке музейных прелестей социалистического строя - получили вполне осязаемый виртуальный отклик. Коммунистический румянец, доселе озарявший жизнерадостные щечки моей учетной записи, чудесным образом увял, вернув странице нейтрально синий цвет. Архаика соц-арта в наименованиях функций, танкистская аватарка и лаконичный статус пользователя остались на месте. Но кровь от лица уже отхлынула.
Я не стал удалять учетную запись, вышвыривать аватарку и перекраивать страницу на новый лад.
Вспомнив, что в качестве местоположения у меня указан фронтовой госпиталь 1-го Украинского фронта, я вдруг сообразил, что сегодня - день моей выписки.
Обратившись к сестре-хозяйке, я получил свою форму и документы.
Одевшись, вышел на крыльцо госпиталя с вещмешком за плечами.
И закурил..

---