Договор
Их позы были чем-то похожи. Оба хищника припали к земле, словно срастаясь с нею, пытаясь черпать силу из каменистой почвы ущелья. Только один выгибал дугой спину, прижимал уши к круглой голове и яростно шипел. А другой вытянулся в струну, чуть опустил лобастую голову и рычал. Глухое, низкое, угрожающее ворчание вырывалось из оскаленной пасти. Губы вздернулись, обнажая снежно-белые клыки, а чуткие ноздри влажно-черного носа подрагивали.
Волк помнил этот запах, так нечасто встречающийся среди привычных лесных ароматов. Точно такой же шипящий пятнистый комок ярости ему уже попадался. Это произошло несколько лет назад.
Тогда он был еще Волчонком и только начал познавать этот мир. На того пятнистого звереныша он наткнулся совершенно случайно. Запах был незнакомым — прежде Серый такого не встречал, голод его тоже тогда не мучил, хотелось просто поиграть.
Он шагнул к неведомому, не похожему на себя зверю, чуть виляя из стороны в сторону тогда еще коротким и совсем не пушистым хвостом, давая понять, что хочет просто познакомиться. В ответ Пятнистый тоже завилял хвостом, и Волчонок приблизился еще на шаг. И тогда звереныш вдруг припал к земле и зашипел. Звук тоже был новым и непонятным. Такого Серый не слышал и попросту не знал, что это означает.
Он тихонько заскулил, задавая вопрос: «Поиграем?» То же самое спрашивали и его желтые, наивные тогда глаза. В ответ снова послышалось шипение, а Пятнистый еще сильнее прижался к земле. Он не пытался сбежать и не нападал, был маленьким и совсем не страшным. А поиграть хотелось так сильно!
И Волчонок резко подался вперед, желая для начала понюхать мордаху Пятнистого. И тут же шипение перешло в резанувший по чутким ушам то ли визг, то ли вой, и в морду волчьего детеныша впились острющие загнутые когти передних лап. Задние лапы звереныша, оказавшиеся удивительно сильными, молотили по животу, выдирая клочья шерсти и царапая кожу.
Серый громко заскулил от неожиданной и резкой боли и попытался стряхнуть бешеного пятнистого зверя. Полные злости янтарные глаза казались невероятно огромными, в их бездонной глубине вспыхивала искрами ярость.
По морде Волчонка струилась кровь, ему еще повезло, что незнакомец не вцепился в глаза и нос, задел только угол правого глаза, но все равно это было больно. Очень больно, а главное — обидно, потому и кричал Серый громко и отчаянно, моля оставить его в покое.
Неожиданно агрессор разжал когти и пулей взлетел на ближайшее дерево. Но оттуда, с толстой ветки, продолжил шипеть, ругаться и плеваться на Волчонка и его мать, от которой, собственно, и удрал.
Волчица, конечно же, услышала плач своего сына и поспешила на помощь. Однако наказать Пятнистого она не смогла — слишком уж высоко гаденыш забрался! Ей осталось только успокаивать Волчонка и зализывать его раны. А еще пояснить, что от таких шипящих и царапучих лучше держаться подальше. Они совсем не понимают волков и не умеют играть.
И Волк запомнил. Запах, окраску и глаза: янтарные, большие и круглые. Такие же, как смотрят на него сейчас. Так уж вышло, что голод заставил обоих зверей забыть об осторожности. Пятнистый был мясом. Пусть жестким и совсем нежирным, судя по впалым бокам, но мясом. Это не даст Серому умереть, он не станет добычей шакальей стаи, которая преследовала его, одиночку, уже несколько дней.
Холод и голод выматывали и убивали слабых. Волк был сильным. Всегда. Однако и он бы не выстоял один против стаи. Голодный и, если честно, едва стоящий на лапах. Погоня за этим Пятнистым отняла последние силы. Если он сейчас не поест — сам достанется шакалам на обед. Их тявканье и мерзкую вонь Волк прекрасно слышал и чуял.
Слышал это и Оцелот. Он стоял перед своей скорой и безжалостной Серой смертью и понимал, что останется в этом ущелье навсегда. Здесь нет деревьев, невозможно взмыть по стволу, как сделал он это когда-то очень давно, встретив зверя, пахнувшего точь в точь как этот. Только вот тот был маленький и глупый.
Пятнистый прекрасно отдавал себе отчет, что шансов победить у него нет. Даже выжить не получится. Оставалось только подороже продать свою жизнь. И он, шипя и рыча, вжался в землю еще теснее, а потом перевернулся на спину и выставил вверх все четыре лапы, вооруженные острыми загнутыми когтями.
Даже умирая, он сумеет вцепиться в серую громадную морду врага. Впиться поглубже и ослепить его, разодрать в клочья этот черный чуткий и мягкий нос. Он умрет, когда челюсти Волка переломят ему хребет, но в агонии сможет загнать когти еще глубже, и его убийца тоже проживет недолго. Ослепший, истекающий кровью и воющий от жуткой боли Серый не сможет справиться с шакальей стаей. Его точно так же разорвут жадные вонючие твари.
***
Большой Волк, с едва заметным шрамом в углу глаза, осторожно шагнул вперед, а его рычание стало еще ниже. Теперь это был почти рокот. Пятнистый напрягся. Мышцы натянулись стальными канатами под шелковистой шкурой. Боевая готовность во плоти... Их взгляды встретились: желтые глаза Волка и темно-золотистые крупного Оцелота.
Шакалье тявканье раздалось ближе. Ветер донес трупную вонь, сопровождавшую падальщиков всегда и везде. Они ждали. Они теряли терпение. Они хотели жрать.
И тогда Волк понял, что должен сделать. Он медленно отступил на шаг, сел и отвел от соперника взгляд. На серой морде появилось нарочитое безразличие. Он даже зевнул широко, во все сорок два зуба.
Пятнистый замолчал и уставился на внезапно отступившего врага. Поведение Серого не укладывалось в известные рамки. Неужели передумал атаковать? И Оцелот, не торопясь, встал, продолжая быть железно напряженным, готовым броситься в любую минуту. Но Волк не нападал. Сидел и смотрел в сторону, словно чего-то ждал.
Тогда Пятнистый тоже сел, обвил хвостом лапы и зевнул, так же широко и псевдолениво. Потом он поднес переднюю лапу к морде и провел по ней языком, не переставая наблюдать за противником.
А тот в ответ задрал заднюю лапу и почесал за ухом. Этот жест был знаком и понятен, блохи точно так же донимали самого Оцелота. Тем временем Серый вообще вытянулся на брюхе, положил морду на передние лапы и глянул на Пятнистого. Вопросительно. Выжидающе. Беззлобно.
Шакалы снова напомнили о себе. Похоже, они не собирались отступать от потенциальной добычи и выпускать кого-либо из ущелья живым. У стаи был хитрый, умный, подлый и в достаточной мере трусливый вожак. Потому-то они и выжили: вместе гораздо проще кого-то загнать насмерть и разорвать. Легче. Безопаснее. Сытнее. А еще всегда можно сожрать кого-то из своих: самого слабого или того, кому просто не повезет в драке.
Серый и Пятнистый одновременно повернули головы на тявканье. Оба хищника ненавидели шакалов, и обоим одинаково не улыбалось стать пищей для подвывающих от голода тварей. Противники посмотрели друг на друга еще раз и поняли: шанс выжить у них есть. Один-единственный. Это возможно, если...
Оцелот медленно поднялся и сделал один маленький шаг вперед. Волк продолжал лежать и ждать. Хвосты обоих были неподвижны. Серый помнил, что вилять им нельзя, это почему-то злит таких зверей. А длинный хвост приближающегося Пятнистого чуть подрагивал, уши были прижаты к голове, а на морде застыло настроженно-вопросительное выражение.
Еще несколько маленьких осторожных шажков, и нос Оцелота замер совсем рядом с носом Волка. Они изучали запахи друг друга. Смутно знакомые, будоражащие самые дальние уголки памяти. Дрожь пробежала по хребтам обоих зверей, шерсть на загривках приподнялась и тут же опустилась.
Носы соприкоснулись. Одинаково влажные и чувствительные. Хищники заключили договор. Куда больше, чем растерзать друг друга, они хотели выжить и поквитаться с шакалами, уже успевшими порядком отравить жизнь и одному, и второму.
Для того чтобы свести счеты, нужно немного — убить вожака, и стая перестанет существовать, рассыплется, исчезнет в ночи с жалобным скулежом. Но пропадут они ненадолго, снова вернутся ночью, чтобы полакомиться останками того, кто был их вожаком. Такова природа всех падальщиков. У них нет стыда, чести и совести, на то они и шакалы.
***
...Сжимая клыки на горле вожака, Серый хмелел от запаха и вкуса его крови. Тело Шакала еще дергалось, а глаза стремительно стекленели. Собственно — глаз. Один. Второй ему выдрал Пятнистый, свалившийся на голову падальщика в тот момент, когда тот бросился на появившегося из ущелья Волка.
Вверх Шакал не посмотрел и это его сгубило. Оцелот прыгнул с каменного выступа прямо на голову вожака, раздирая морду в кровь, оставляя вместо глаза ошметки плоти. Шакал взвыл и замотал головой, надеясь стряхнуть пятнистую тварь, но тут на горле сошлись волчьи челюсти и начали неумолимо сжиматься, выдавливая из жертвы жизнь.
Стая давно уже рассыпалась с жалобным визгом, стремясь оказаться подальше от места, где правила бал Смерть. Они никак не могли понять: как такое могло случиться? Почему Волк и его враг не вцепились друг другу в глотки? Почему объединились? Шакалам было невдомек, что те сделали это ради единой цели: драться и победить.
Наконец-то дергаться вожак перестал, и Волк разжал челюсти, опуская труп на камни. Пятнистый приблизился медленно и осторожно, чуть прихрамывая на переднюю лапу. Он все-таки повредил её в драке с Шакалом. Но это мелочи. Это заживет очень быстро, особенно, если как следует поесть.
Объединившиеся хищники снова посмотрели друг на друга и... начали есть, вгрызаясь в ещё теплую плоть, пачкая морды в крови и порыкивая. Скорее по привычке, чем от злости. Оцелот насытился первым, отошел чуть поодаль, сел и принялся приводить себя в порядок, слизывая с шерсти кровь.
Волк отвалился от добычи, когда от Шакала осталось совсем немного. Серый был сыт под завязку — впервые за эти несколько дней. И теперь его начало клонить в сон, но спать здесь, так близко от стаи, временно рассеявшейся по ущелью, не стоило.
Пятнистому тоже захотелось спать. Отчаянно. Он чуть челюсть себе не свихнул, зевая. К тому же, сильнее заныла раненая лапа — ему определенно требовался отдых. К счастью, облюбованная Оцелотом пещера находилась не очень далеко, и он решил, что теперь самое время туда вернуться.
Недавно не мечтавший даже выжить, не то, что наесться, зверь встал, выразительно посмотрел в волчьи глаза и неспеша направился к своему логову. Его несостоявшийся противник чуть помедлил, а потом тоже поднялся и пошел следом.
Пещера Пятнистого была небольшой, но сюда не задувал пронизывающий ветер, и здесь не лил дождь — холодный, смешанный со снегом, который начался, пока хищники поднимались сюда. Сначала они лежали в разных углах, на почтительном расстоянии друг от друга, соблюдая невидимую границу. Но, чем темнее становилось, тем холоднее им, уставшим и слегка помятым, было.
И спустя еще немного, Оцелот поднялся, подошел вплотную к ныне уже союзнику, и улегся у него под боком. Теперь теплее стало обоим, и вскоре тишину пещеры нарушил звук, которого Волк никогда раньше не слышал: мерное, ритмичное урчание. Оно исходило от Пятнистого, хоть рот его был закрыт, только слегка вибрировало горло.
Серый вопросительно глянул на лежащего рядом зверя — что означает этот звук? Угрозу? Вызов? Вопрос? И тогда тот на мгновение коснулся черного волчьего носа розовым и очень шершавым языком, а потом снова заурчал.
Волк еще некоторое время внимательно смотрел на мерно вздымающиеся шелковистые бока, а потом глубоко вздохнул и устроился удобнее, согревая своим телом Пятнистого, и сам согреваясь от гибкого, сильного зверя, продолжающего издавать эти странные, умиротворяющие и усыпляющие звуки...
0
