Иногда я задумываюсь над тем, сколько же вокруг меня идиотов.  Порой, от осознания этого мне становится так понуро, что хочется напиться. Тогда, правда, я пытаюсь сдержать себя, ибо очень скоро, едва приняв на грудь, я начну пороть всяческую отборную хренотень. Стало быть, и сам  примусь вести себя, как недоумок..  Допускать этого нельзя. Я ведь эстетический молодой человек, вполне доброжелательный и миролюбивый. Правда, в последнее время, с каждым новым днём, очередной неделей и месяцем, моя доброжелательность отступает, сменяясь отчуждённостью и злостью. О да, милый Иисус, ты смеёшься надо мной, но я уже почти подружился с твоим чувством юмора. Скоро, очень скоро я начну смеяться вместе с тобой…

  Я смотрю на прохожих за стеклом своей маршрутки. Эти силуэты пышных девиц, алкоголиков и бомжей, работяг и немытых гопников, проституток и молодых мамаш с колясками. Торгаши на остановках, влюблённые малолетки на лавочках у входа в супермаркеты. Все они курят и пьют на разлив, мочаться за углом, оборачиваясь то и дело, в страхе распознать дежурную машину местного райотдела. Вся эта прозаика въедается в мои воспалённые мозги, стараясь утопить  очень шаткий  оптимизм относительно завтрашнего дня, и сейчас, в этой душной маршрутке, обыденность трахает меня, довольная моим равнодушием.   Я еду домой по Хортицкому шоссе – водитель самозабвенно обгоняет череду транзитных фур, подрезает свадебный кортеж  и  вписывается в поворот, чтобы притормозить на остановке. Дверь ненадолго распахнулась. В салоне стало  чуть свободнее, но оттого не менее противно. Где-то на заднем сидении стало плохо какому-то стахановцу. Мужика, одетого в джинсовый костюм вывернуло прямо под ноги. Душераздирающий запах ничуть не смутил соседей, бывших в таком же алкогольном угаре. Мы подобрали этих заводчан невдалеке от проходной Алюминиевого комбината. Ребята здорово накирялись  – прямо у завода, зашифрованный под заброшенную заправочную станцию, находится местный генделык.  Я машинально поморщился и отвернулся. Огромная  пассажирка справка от меня пододвинула капроновые пакеты поближе к выходу.  Деваха с наушниками в ушах поправила короткую, как жизнь Курта Кобейна, юбку и ответила на вызов. " Я уже сказала тебе, кажется, один раз – нам нечего делать вместе!”-  заорала она, манерно закидывая голову, словно некто на другом конце мог оценить  этот очень мощный выпад. Я направил свой взгляд на данную  персону, и мне стало не по себе.  Девочка всерьёз воображала себя императрицей. Такое бывает лет в пятнадцать.  Потрёпанный жизнью зад, складки на животе и нарочитый макияж,  напрасно  старающийся укрыть от трезвого взгляда морщины, явно говорил об обратном возрасте.    Водитель выругался матом на весь салон, чуть было не сбив на пешеходе какого-то школьника с банкой "Кингбриджа” в руках.   Мамочка позади меня  заворчала про себя, стараясь не обращать внимания своего чада на громогласное шофёрское "ёбтвоюматьнахуй”.  Я стандартно  отвернулся к окошку. До заветной остановки у моего дома оставалось всего полкилометра. Скоро станет легче. Если не обращать внимания на убитого сивухой папашу и сериалы про отечественных  детективов, может быть,  мне повезёт – и я сам останусь трезвым .  Только сегодня. Я в это верю, до последнего, сейчас,  ещё пока…

 Кто-то сытно отрыгнул у меня над ухом. Запах лука, беляшей и никотина благородно закружил  по всему салону. По сравнению с лужей блевотины на последнем сиденье – это было ароматом  от "Жан Марко Вентури”.  Деваха с наушниками не унималась. Надменные восклицания будоражили первую половину салона, соревнуясь с  динамиками радио. На волне играло что-то из репертуара  группы "Мираж”. Точно услышать мешали отзвук мотора и бесконечное ржание  парочки подростков, явно переломного  возраста. Бивис и Батт-хед  вовсю протягивали слова и тащились от каждой дегенеративной интонации. Это модно. Пиво в их руках звенело и булькало, то и дело смачно чмокая горлышком бутылки.  "Заебательские сиськи, реально. Она, бля, вся заебательская.  Прям как твоя сестра, только трахать можно!” Напарник голоса по сиденью имбецильно загоготал, подтягивая  сопли.  Я старался не выдавать своё напряжение, но здесь оно явно было пофигу для окружающих, даже если чересчур выпирало наружу.

Баба с капроновыми кашолками не вписалась в дверной проём и бахнулась головой о резиновую прокладку косяка. Смачно выругалась и провалилась в  чёрную материю уличного пространства. Мамаша с ребёнком продолжала ворковать, отвлекая своё чадо от словесных перепалок взрослых пассажиров. Дегенерята нагло уронили недопитую бутылку пива под ноги. Звонкая тара противно описала пируэт под ногами, заметно будоража самолюбие водителя.  Заблёванный  металлург, кажется, попытался очнуться, видимо, выброшенный из небытия толчком от наехавшего на "лежачего полицейского”  колеса. Поперхнулся, чихнул – засеменил к выходу на ватных ногах.  Следующая  остановка – я избавился от мамаши, двух бакланов с пивом и пропойцы с завода. Ещё одна маленькая  победа по дороге домой.  Потрёпанная жизнью, но не побеждённая, гордая короткая юбка с телефоном и наушниками окончательно отшила своего бойфренда – причмокнула губами и самодовольно откинулась на сиденье. Водила закурил, выпуская сизое облако на лобовое стекло. Запах "Примы” окутал  пространство опустевшего салона. Очень скоро наступит свобода.  Конечная остановка приближалась  неизбежным роком на пути моей борьбы за выживание в этом гнусном питомнике  на колёсах. Минута, ещё одна…  Дверца победно распахнулась,  приглашая  на свидание со свежим воздухом спального района. Мне необходимо уединение. Нужно подумать. Обо всём – как быть спокойным в этом  антигравитационном мире. Где взять энтузиазм  перед  неизведанной серостью будней. Я хочу забыть рабочий день, дорогу домой и забитую маршрутку.  Уверенно протягиваю деньги  продавщице гастронома, покупая мороженое маме, и литровую  баклагу  пива для себя …"Ещё один урод в королевстве уродов”...       Милый Иисус, я уже начинаю улыбаться…

14.09.2011