Ну что сказать? Печалька  прохудилась,
овца на бестолковку тратит сок,
труба бубей в истерике забилась,
крест враскосяк, ни крепок, ни высок;
и мухи инвектив в ушах валькирьей
гудять в насмешливый гнусавый ор,
пока небес вечерняя порфира
очередной пьет пламенный мотор;
на сердце черви, в одном месте – пики,
не усидеть, да и не устоять.
И облака такие кажут лики,
что умереть и больше не вставать –
хоть не до скуки,  да покой не снится,
и кажется, что вудучка-судьба
такие  тыкает в нас, кукол драных,  спицы –
что сладко будет спать на дне гроба;
а вдоль дороги
расплетают косы
пырей, кизил, а вдалеке – ковыль…

Но жизнерадостности чтобы осы
в труху разгрызли буден квелых стыль,
ты по утрам мочи се ноги босы
в росе травы
под  древом
Игдрасиль!

И петушок Поэзьи встрепенется,
вскакнет на самый на высокий сест,
кукарекОю песенка польется
в заутрени столь отдаленных  мест...

Чунгус и ндус, гидальго и зулусик -
воспрянут!
Жизнедайный утверждяк -
во все поникшие балясины вольется,
тень Пушкина будяк…
Опьё атак
вздымая в направленьи гордом Марса,
язык ты твердый устремил бы вдаль.
Расправь баклажки мозгового паруса,
нажми на, чувства нежного пыдаль!

И враз забились б дезабилиев печальки,
протоэнергий поколенный вал
ввернулся в экселенцев лаки-страйки.
Семь верст – фигня
для бешеной собаки!
Ты  – всем могущий!
А пределы – это враки,
пока дышать  еще не пьедестал.