Письма к Мери Энн.
Дата: 21 Липня 2012 | Категорія: «Поеми і цикли віршів» | Перегляди: 1030 | Коментарів: 2
Автор_ка: Алексей Величко (Всі публікації)
1
"Стрелки часов продолжают бегать по кругу,
Ветер в ушах монотонно протяжно поет.
Задевая прохожих в толпе я чувствую твою руку,
Я вдыхаю воздух - выдыхаю имя твое..."
вместо эпиграфа
1.
Мери Энн, я снова видел тебя во сне -
За огромным окном ты писала соборы Праги.
Я проснулся в поту и уставился в первый снег,
Он кружил над окраиной и накрывал овраги
Белой матовой скатертью. Если б я только мог
Выбросить прошлое - я бы остался молод.
Холод и снег... Одиночество - только холод,
Снежные мякиши, сдавленные в комок.
Я видел многих людей в заложниках у судьбы,
Только с тех самых пор, с тех пор, как тебя не стало
Я испробовал многое, но так и не смог забыть,
Как темные локоны вьются над одеялом,
Как светится странным светом твое лицо,
И я до сих пор жив, потому что хотел как лучше.
Мери Энн, в этом чертовом мире всем правит случай,
Хотя, может быть, это оправдание подлецов.
Когда все случилось, я думал, что время лечит,
Но оно оставляет только поля в снегу.
Мери Энн, третий год подряд мне снятся все те же плечи
И теперь мне кажется, что я больше так не смогу.
Ветер в ушах монотонно протяжно поет.
Задевая прохожих в толпе я чувствую твою руку,
Я вдыхаю воздух - выдыхаю имя твое..."
вместо эпиграфа
1.
Мери Энн, я снова видел тебя во сне -
За огромным окном ты писала соборы Праги.
Я проснулся в поту и уставился в первый снег,
Он кружил над окраиной и накрывал овраги
Белой матовой скатертью. Если б я только мог
Выбросить прошлое - я бы остался молод.
Холод и снег... Одиночество - только холод,
Снежные мякиши, сдавленные в комок.
Я видел многих людей в заложниках у судьбы,
Только с тех самых пор, с тех пор, как тебя не стало
Я испробовал многое, но так и не смог забыть,
Как темные локоны вьются над одеялом,
Как светится странным светом твое лицо,
И я до сих пор жив, потому что хотел как лучше.
Мери Энн, в этом чертовом мире всем правит случай,
Хотя, может быть, это оправдание подлецов.
Когда все случилось, я думал, что время лечит,
Но оно оставляет только поля в снегу.
Мери Энн, третий год подряд мне снятся все те же плечи
И теперь мне кажется, что я больше так не смогу.
2
В этом старом кафе готовят приличный кофе,
Мы сидели здесь как-то, я помню изгиб колен,
помню тень на стене, немного размытый профиль,
И свой взгляд, как призыв о помощи, Мери Энн.
В каждом камне этого города я вижу воспоминание,
В свисте ветра в верхушках кленов я слышу обрывки слов...
И я правда хотел забыть, я пробовал расстояния,
Пробовал других женщин - и это не помогло.
Как солдат-инвалид, привыкающий к жизни с болью,
Вновь и вновь ворошащий прошлое с миною палача,
Я уже не кричу по ночам, боль все меньше, только
Я теперь не могу молчать, не могу молчать, не могу молчать...
Я один у стены, предо мною пустое кресло,
Симпатичная девушка подносит клиентам чай.
Я бы смог рассказать о любви, это было бы интересно...
Я бы смог рассказать, но не знаю с чего начать.
Мери Энн, мне казалось - я буду прав и пуще
Всех других, что наполнят светом твои года.
Чашка кофе пуста и внизу на кофейной гуще
Проступает едва заметное "никогда".
Мы сидели здесь как-то, я помню изгиб колен,
помню тень на стене, немного размытый профиль,
И свой взгляд, как призыв о помощи, Мери Энн.
В каждом камне этого города я вижу воспоминание,
В свисте ветра в верхушках кленов я слышу обрывки слов...
И я правда хотел забыть, я пробовал расстояния,
Пробовал других женщин - и это не помогло.
Как солдат-инвалид, привыкающий к жизни с болью,
Вновь и вновь ворошащий прошлое с миною палача,
Я уже не кричу по ночам, боль все меньше, только
Я теперь не могу молчать, не могу молчать, не могу молчать...
Я один у стены, предо мною пустое кресло,
Симпатичная девушка подносит клиентам чай.
Я бы смог рассказать о любви, это было бы интересно...
Я бы смог рассказать, но не знаю с чего начать.
Мери Энн, мне казалось - я буду прав и пуще
Всех других, что наполнят светом твои года.
Чашка кофе пуста и внизу на кофейной гуще
Проступает едва заметное "никогда".
3
Мери Энн, приближается время праздников,
Еще месяц - и елки в яркое нарядят.
Выходные стают до боли однообразными,
А в субботу я снова увидел в толпе тебя.
Ты была все такая же грациозная,
Неприступная, как алеющая заря,
И пальто твое было красным, и пахло розами.
а потом ты растаяла в сумерках ноября.
И конечно мне все привиделось, да, конечно же...
Ты не можешь быть здесь, ты давно уже далеко.
Только город все чаще пугает такими встречами,
Сердце падает в пятки, душа зависает под потолком.
Я боюсь теперь, что однажды сплетутся тени и
Настоящая ты вдруг выйдешь на яркий свет.
Я зажмурюсь, и буду стоять в углу, и дрожать коленями,
И заставлю себя поверить, что тебя нет.
Еще месяц - и елки в яркое нарядят.
Выходные стают до боли однообразными,
А в субботу я снова увидел в толпе тебя.
Ты была все такая же грациозная,
Неприступная, как алеющая заря,
И пальто твое было красным, и пахло розами.
а потом ты растаяла в сумерках ноября.
И конечно мне все привиделось, да, конечно же...
Ты не можешь быть здесь, ты давно уже далеко.
Только город все чаще пугает такими встречами,
Сердце падает в пятки, душа зависает под потолком.
Я боюсь теперь, что однажды сплетутся тени и
Настоящая ты вдруг выйдешь на яркий свет.
Я зажмурюсь, и буду стоять в углу, и дрожать коленями,
И заставлю себя поверить, что тебя нет.
4
Мери Энн, я давно не писал тебе, и хотел бы
Не писать, только пальцы сами нашли перо.
Пустота расширяясь превращается в атмосферу...
Ты мое тягчайшее наказание и тавро.
Ветер путает мысли, цепляется в волосах,
и твоя ль в том вина, что ты выросла Афродитой,
И моя ль в том вина, что мне слышатся голоса,
И моя ль в том вина, что я как-то сумел родиться...
Белым тальком с небес сыплет призрачная зима,
Жутковатый старик молчаливо звенит ключами.
Опустевшие люди к себе внутрь кладут тома,
Чтобы их не сдувало ветром и серой ночной печалью -
Этот мир идет за мной по пятам след в след,
В нем так мало вещей, которых ты не касалась.
Пустота, обволакивая деревья, движется по земле...
Мери Энн, эти письма - все, что от нас осталось.
Не писать, только пальцы сами нашли перо.
Пустота расширяясь превращается в атмосферу...
Ты мое тягчайшее наказание и тавро.
Ветер путает мысли, цепляется в волосах,
и твоя ль в том вина, что ты выросла Афродитой,
И моя ль в том вина, что мне слышатся голоса,
И моя ль в том вина, что я как-то сумел родиться...
Белым тальком с небес сыплет призрачная зима,
Жутковатый старик молчаливо звенит ключами.
Опустевшие люди к себе внутрь кладут тома,
Чтобы их не сдувало ветром и серой ночной печалью -
Этот мир идет за мной по пятам след в след,
В нем так мало вещей, которых ты не касалась.
Пустота, обволакивая деревья, движется по земле...
Мери Энн, эти письма - все, что от нас осталось.
5
Я слышал ты стала ангелом,
И в серые небеса
Дорога вела свой путь
С началом, но без конца,
И странными иероглифами
На стенах ржавела медь.
И чтобы не потерять -
Достаточно не иметь.
На красные крылья гнева,
На выжженные поля
Ложились осколки неба
И проклятая земля
Ловила крупинки снега,
Атропос сучила нить.
И что никогда твоим не было -
Не выгорит сохранить.
Растаяла, растворилась,
В прорехи ушла вода,
Минуты и расстояния
Сложили собой года,
Чеканною позолотою
На хрупких твоих руках
Судьба укрощает плоть мою
И топит ее в веках.
Как выдумка, как история,
Как черный большой провал
Под кносские территории,
Как руки, что целовал
Во тьме, как пожары в Лондоне,
Как черные корабли -
Так вся неизбежность слов моих
Рождает твой лик вдали.
Прости, Мери Энн, я проклят и
Мой Экклезиаст в тени
Рисует реальность строками
И их обращает в дни
Он меряет к снам пророчества,
И входит, как в водоем,
В расшитое одиночеством
Ночное свое белье.
И он говорит про разное,
И губы его тихи.
О суетности прекрасного
Он пишет свои стихи.
Он пишет о смерти ласково,
Что каждый, кто заточен
И в тело и в мира краски - тот
На каторгу обречен.
И шепот его доходчивый
Сплетается в маскарад,
Он пишет красивым почерком
О суетности утрат,
Он пишет, что все проходит, но
Мне кажется он не прав.
И в серые небеса
Дорога вела свой путь
С началом, но без конца,
И странными иероглифами
На стенах ржавела медь.
И чтобы не потерять -
Достаточно не иметь.
На красные крылья гнева,
На выжженные поля
Ложились осколки неба
И проклятая земля
Ловила крупинки снега,
Атропос сучила нить.
И что никогда твоим не было -
Не выгорит сохранить.
Растаяла, растворилась,
В прорехи ушла вода,
Минуты и расстояния
Сложили собой года,
Чеканною позолотою
На хрупких твоих руках
Судьба укрощает плоть мою
И топит ее в веках.
Как выдумка, как история,
Как черный большой провал
Под кносские территории,
Как руки, что целовал
Во тьме, как пожары в Лондоне,
Как черные корабли -
Так вся неизбежность слов моих
Рождает твой лик вдали.
Прости, Мери Энн, я проклят и
Мой Экклезиаст в тени
Рисует реальность строками
И их обращает в дни
Он меряет к снам пророчества,
И входит, как в водоем,
В расшитое одиночеством
Ночное свое белье.
И он говорит про разное,
И губы его тихи.
О суетности прекрасного
Он пишет свои стихи.
Он пишет о смерти ласково,
Что каждый, кто заточен
И в тело и в мира краски - тот
На каторгу обречен.
И шепот его доходчивый
Сплетается в маскарад,
Он пишет красивым почерком
О суетности утрат,
Он пишет, что все проходит, но
Мне кажется он не прав.
6
Зима берет свое, уже замерзла речка,
И снег холодный жжет в моей горсти.
Годами думал я, что мне сказать при встрече,
Но ничего умнее, чем "прости",
Я не придумал.И зима, пожалуй,
Уже не та, и мы не те, не те...
Мне снился зал столичного вокзала,
И как ты улыбалась в темноте
Не мне. И ты была красива,
Ты вновь заговорила на ходу,
Но ничего глупее, чем "спасибо",
Я не нашел. И я теперь в аду
Поэтому. Я часто вспоминаю
Все это время, пляжей позолоту,
Как я хочу сказать - и запинаюсь...
И твои взгляды, полуобороты
Твои, и этот вечный красный,
Слепящий взгляд огнями и цветами,
И запах будущего, яростный и страстный,
Пугающий тенями и крестами.
Я помню все. Мне не хватает слов,
Чтоб это тело разом обесточить.
Я помню... Сердце в пятки унеслось.
Это так глупо, глупо и ничтожно,
Что хочется скорей гнать мысли прочь,
Поджечь мосты, нероном веселиться...
Но, Мери Энн, когда приходит ночь
Передо мной, как пыль, клубятся лица -
И не уснуть до самого утра,
И даже та, которая нетленна,
И даже музыка, и музыка не врач.
Здесь нет врачей, нигде в моей вселенной -
И остается только ждать зари,
И остается просто молча внемлеть,
Как Моцарт прорастает изнутри,
Как Бах огнем с небес летит на землю.
Ни в этой своре всяких пустяков.
Я бы хотел сложить у твоей двери
Костры из недописанных стихов
И, как Нерон, ужаленный словами,
Узрев, как поклонения кумир
Сжирает поглощающее пламя,
Устами Гамлета шепнуть: "Так создан мир..."
Так создан мир, алмазы режут стекла,
Проходит боль, и не проходит память,
Яркое платье сделается блеклым
Под солнца беспощадными лучами,
Рабы сами себя загонят в цепи,
Большим казавшееся станет мелким,
Слова сгорят, и обратятся в пепел,
После себя оставив груды междометий -
Вот так и я, как та коса на камень,
Запутавшись в работе и судьбе,
Хочу смотреть на пляшущее пламя
И более не думать о тебе.
Я не забуду. Память безгранична,
Но полно давать власть карандашу.
Свобода так проста и так цинична...
И больше я тебе не напишу.
Никогда.
И снег холодный жжет в моей горсти.
Годами думал я, что мне сказать при встрече,
Но ничего умнее, чем "прости",
Я не придумал.И зима, пожалуй,
Уже не та, и мы не те, не те...
Мне снился зал столичного вокзала,
И как ты улыбалась в темноте
Не мне. И ты была красива,
Ты вновь заговорила на ходу,
Но ничего глупее, чем "спасибо",
Я не нашел. И я теперь в аду
Поэтому. Я часто вспоминаю
Все это время, пляжей позолоту,
Как я хочу сказать - и запинаюсь...
И твои взгляды, полуобороты
Твои, и этот вечный красный,
Слепящий взгляд огнями и цветами,
И запах будущего, яростный и страстный,
Пугающий тенями и крестами.
Я помню все. Мне не хватает слов,
Чтоб это тело разом обесточить.
Я помню... Сердце в пятки унеслось.
Это так глупо, глупо и ничтожно,
Что хочется скорей гнать мысли прочь,
Поджечь мосты, нероном веселиться...
Но, Мери Энн, когда приходит ночь
Передо мной, как пыль, клубятся лица -
И не уснуть до самого утра,
И даже та, которая нетленна,
И даже музыка, и музыка не врач.
Здесь нет врачей, нигде в моей вселенной -
И остается только ждать зари,
И остается просто молча внемлеть,
Как Моцарт прорастает изнутри,
Как Бах огнем с небес летит на землю.
7
... и дело даже ни в любви, ни в вере,Ни в этой своре всяких пустяков.
Я бы хотел сложить у твоей двери
Костры из недописанных стихов
И, как Нерон, ужаленный словами,
Узрев, как поклонения кумир
Сжирает поглощающее пламя,
Устами Гамлета шепнуть: "Так создан мир..."
Так создан мир, алмазы режут стекла,
Проходит боль, и не проходит память,
Яркое платье сделается блеклым
Под солнца беспощадными лучами,
Рабы сами себя загонят в цепи,
Большим казавшееся станет мелким,
Слова сгорят, и обратятся в пепел,
После себя оставив груды междометий -
Вот так и я, как та коса на камень,
Запутавшись в работе и судьбе,
Хочу смотреть на пляшущее пламя
И более не думать о тебе.
Я не забуду. Память безгранична,
Но полно давать власть карандашу.
Свобода так проста и так цинична...
И больше я тебе не напишу.
Никогда.
0