Давай поговорим без громких фраз, гламурности изысканного слога.
Вот перстень на руке, а в нем – топаз. Он не спасет от дураков. В эклоге
мне не прибавит капельку ума. С годами знаний больше, но сомненья,
подобно головастикам, с утра в лягушек превращаются. Ну, бремя!
А ночью, под свечение Луны, под шепоток чуть слышный занавесок
лягушки резво удирают в сны, где музыка Шопена, полонезы.
Сомнения там исчезают враз, как НЛО в расплавленном закате.
Ты любопытствуешь, зачем топаз я в речь свою вплела совсем некстати,
и почему сомнения сродни каким-то неопознанным объектам?
Да потому, что палец мой саднит. Топаз сияет желтоватым светом,
в фантазиях он – оберег от зла и от десятков (тысячи) болезней,
с ним не страшна в троллейбусе хула. Но... от него ждать чуда бесполезно.
Вот так же бесполезно ждать в обед народу от политиков заботы.
В дыре кармана прячется ответ на тот вопрос, что задают раз в сотый
не мне, самим себе: а на хрена... так дальше жить, плодить себе подобных?
"Мы не рабы..." мелодия стара, как вой в ночи сучонки беспородной.
Ей не дают таблеточки за час до пробуждения "лихих" инстинктов,
ее щенки скулят не напоказ, а от ударов модного ботинка.
Сомнения… Они, как сны стары. Изменчивы. И даже с пиететом
воспринимаются до той поры, пока кому-то в лоб из пистолета
не выстрелят за сказанное вслух. Но, впрочем, в демократии немало
слов о свободе. И глухой пастух своих собак прикармливает салом,
чтобы границы берегли свобод. За них – ни-ни. Ни шагу, ни полвздоха.
Чтоб в их пределах открывали рот болонки, бультерьеры, кабыздохи…
А что же овцы? Овцы – как всегда… Тихонько блеют, веруют в закланье.
В них столько неподдельного стыда, надежд на счастье, света ожиданье!
Прости, мой друг. Сравнения опять... Миры животных и людей похожи.
Порой посмотришь – человечья стать, а приглядишься – со звериной рожей.
Грызет себе подобных, будто кость. Охотится на жертву, убивает.
А жертва – то ли заяц, то ли лось. Или потомок храброго Джедая?
Сомненья – неопознанный объект. К чему они, когда все очевидно?
Когда на позолоте эполет впечатаны эстампы суицида,
когда Хранитель покидает сны, где музыка Рамштайна и бал бесов...
А, может, бесов выдумали мы в прикрытие своей кровавой мессы?
С утра опять вопросов – выше крыш двух самых несчастливых небоскребов,
хоть "чиз" скажи себе, или "кишмиш", топаз возьми, или уснуть попробуй...