Знаешь, Светка... Любовь-морковь оказалась выдумкой —

Та, былая. А всё, что после — по-настоящему.

Алкоголь из моей крови постепенно выдохся.

Не покажут мою персону по зомбоящику.

И уже ни врагов, ни братьев — одни товарищи.

Я тамбовской волчицей вою на голой паперти.

В этой чёртовой каше ты добровольно варишься.

Я — устала. Легла дорожка парадной скатертью.

Эти дети грибов... Они из другой песочницы.

Их стихи — как еда из вражеского «МакДональдса».

Понимаю, что иногда и фаст-фуда хочется,

Но пропахли они политикой — сверху донизу.

Рок-н-ролл — как упрёк для грибьего их сознания.

Между строчек у них — сплошной майонез да кетчупы.

Наше место... Не дрейфи, нами же нагло занято,

И пускай графоман застрелится — в шляпке клетчатой.

Наше место — оно с такими же сумасбродами,

Кто живёт по уму и сердцу. Кто верен истине.

Ну, а дети грибов — торгуют на рынке Родиной,

Называя себя борцами — поверишь, искренне.

Та грибница давно опутала землю-матушку

Метастазами чёрной гнили, душевной низости...

Я не пьяная. Мне отравы грибной достаточно.

И развязка — она, поди, постепенно близится.

Я тебе расскажу, как будет. Однажды вечером

Мы восстанем с тобой из пепла, как птицы-фениксы,

И не будет грибов. И блеянья их овечьего.

А поэзия... Что ж, она никуда не денется.

Ты меня предала. Но в координатах вечности

Мы — солдаты одной, богами забытой армии.

Знай, грибная болезнь — из тех, что под корень лечатся.

Только ты берегись — не слушай грибные арии.