На том пиру, где паутинный хлеб,

Где жабий мед, вино из наперстянки,

Ловлю я фей, но их наряд нелеп,

На крыльях – пятна липкой серебрянки.

Я на пойму, где правда, где гротеск,

Насколько лживо зеркало кривое,

И скоро ли под развеселый треск

Бокалов  я расстанусь с головою.

Юродство – мудрость бешеного дня,

Уродство в бархат рядится для вида.

Сиротство – свиньи роются в корнях,

От древних ариев до Атлантиды.

И чавкают, нагуливая жир,

Своих поддельных родословных сласти.

История не различает лжи

И не прощает за доверье к власти.

Все отольется – ордена в ломбард,

Снесенный дом и срубленная вишня.

Никто не вспомнит, в чем он виноват,

Пока в своей земле не станет лишним.

Но длится пир среди осклизлых роз,

На шеях дам горят чумные метки.

А будущее, как бродячий пес,

Сидит под дверью, молча ждет объедки.