Я люблю не его — это тоже судьба.

Мы помечены Богом, прошиты насквозь...

И заглядывать в пропасть — и видеть себя,

Исступлённо терзать измождённую гроздь,

Надираться до рвоты, до хрипа реветь,

Утыкаясь в подушку (хотела — в плечо),

И земле посылать запоздалый привет,

Освятив горизонт недобитым лучом.

Торопиться на небо, поверь, ни к чему.

Застывают слова — остаётся кричать,

Пировать без опаски накликать чуму,

И уже ни в кого не стрелять сгоряча.

Отвечать на улыбки, но верить — своим,

И не каяться, если однажды соврут,

И выигрывать войны, сливая бои,

Хоть в собратьях, возможно, Иуда и Брут.

По-хорошему — поздно: меняться, менять,

Значит, к лучшему даже, что выхода нет.

Если вечность по строкам процедит меня,

То кровавый осадок свернётся на дне.

Так легко по заточенным граням стекать,

Обнажаясь до сути при сытой толпе.

Я себя по частям раздарила в стихах,

И остался глоток. Если хочешь — допей.

Или кто-то случайный — допьёт, допоёт...

Беззащитный покров распорола игла.

Как последнюю песню, любила её,

Как последний патрон, для себя сберегла.

Я под сердцем храню сокровенный пароль —

Это слово во мне проросло на года,

А по венам горючий течёт рок-н-ролл,

И уже — никуда, никуда... В ни-ку-да...