Снятый с креста прослывает расхристанным дураком.

 Плыл в кипятке, запивал студенцом-молоком,

Первое слово достал из груди клещами.

Черт бы побрал, Бог подобрал, врач пожимал плечами.

И теперь Марик Евгеньевич может хоть «до», хоть «си».

Хвост пистолетом, вот только живот висит

Бременем знаний о том, что ни встать, ни сесть,

Если не выпить и если себя не съесть

С хлебом – за спущенный мяч и за трещину по скрижали,

С маслом – за то, что не те от себя сбежали,

С солью – за сахар, за ссадины на предплечьях.

Шкурка овечья да в облике человечьем

Штопана, латана, вышита орденами.

Видно, сегодня схлопочешь по морде. Нами,

Марик Евгеньич, не полнится мир, а худеет, торчит из подкладки ватой.

Гладьте рубашку. Негоже родиться в мятой.