Олександр Моцар «Нарисуй на стене телевизор»
Дата: 11 Січня 2019 | Категорія: «Поезія» | Автор_ка: Олександр Моцар (Всі публікації)
Редактор_ка: Антон Полунін | Зображення: Олександр Моцар | Перегляди: 2038
Олександр Моцар - український поет, прозаїк. Куратор мережевої версії нью-йоркського літературно-художнього альманаху «Черновик» (2004-2014). Лауреат журналу «Дети Ра» (2006). Співорганізатор міжнародного мейл-арт-проекту «45 років школи кореспонденції Рея Джонсона» (2008). Віце-президент Академії Заумі України. Учасник літературної групи ДООС.
Автор поетичних збірок «Бим и Бом и другие клоуны» (2013), «Е=М (Механика)» (Каяла, 2018) і численних публікацій у російських, українських, американських, французьких, німецьких літературних виданнях, а також журналах та альманахах («Дети Ра», «Черновик», «©оюз Писателей», «Журнал ПОэтов», «Альманах Академии Зауми», «Акт», «Словолов», «Стетоскоп», «СТЫХ», «Футурум АРТ» та ін.).
Нарисуй на стене телевизор
***
Сила Готовченко мне говорит:
Нарисуй на стене телевизор.
Нарисуй на экране кирпичную стену, а на ней телевизор.
Продолжай рисовать на стене телевизор, на стене телевизор.
Свою не чужую реальность рисуй.
Дом — четыре стены.
Работа — четыре стены.
Любовь — четыре стены и окно занавешено шторой.
Смерть тебя замурует в этом пространстве — четыре стены.
Нарисуй на стене телевизор.
Переключаю канал.
Сила Готовченко мне говорит о трансформации внешней реальности…
Переключаю канал,
Переключаю канал....
***
Хмурое утро, серое кладбище.
На надгробьях финальные титры.
Двое сидят на лавочке.
Распечатали литр.
Плавные жесты, артикуляция.
Речь почти разобрать нельзя.
Слышу, как сдержанно матерятся
На тему небытия.
Мне эта тема близка тоже.
Подхожу, чтобы поддержать застолье.
Но на меня посмотрели такие рожи,
Что я перекрестился невольно.
В таком контексте испачкать бельё
Просто. Представьте — жёлтые лица,
Где вместо глазниц пустота, из неё
Гнойный смешок сочится.
Мол, что вылупился, прохожий
На то, что осталось и уже не наше.
Отчего не бежишь, вопя истошно
О том, как тебе очень страшно.
Мы здесь сидим и пьём не за тьму,
Но за свет, а представить его не можем.
А твои штаны почему
Не мокрые до сих пор, прохожий?
Я, заикаясь от волненья и страха,
Спросил их тихо про загробные тропы.
Они послали меня, но не нахуй.
В жопу.
***
Если у вас внезапно возникнут вопросы,
От которых растут у людей волосы на лобке и убежденность в том, что вы псих.
То тогда во сне к вам явится сам Лопатоносов
И ответит на них.
Вот он сидит перед вами и вас теперь двое.
Замкнутый круг для логической диктатуры.
Смесь допроса и лирического запоя
Станет главной чертой вашей устной литературы.
Весь диалог ваш похож на кафкианский бред.
Который каждый может своеобразно осмыслить.
На вопрос о смысле есть только бессмысленный ответ
Подчёркивающий глупость вопроса о смысле.
Выпав из этой галлюцинации, вы найдёте себя в больничной палате.
В душном рекреационном плену.
А перед вами будет сидеть Лопатоносов в белом халате,
И задавать вам вопросы, а не вы ему.
Примите эту игру, но не переиграйте.
Он на том берегу, а вы давно за рекой.
И не показывайте ему дулю и то, что вы знаете,
Что именно он Лопатоносов, а не вы или кто-то другой.
***
Сентябрь, сентябрь
Разве ты видишь то, что услышал за шорохом листьев?
В дымчатом свете нечёткой луны тенью идёт человек.
Каждый шаг — мышиный.
Шины машин тоже звучат по мышиному.
Серое.
Серым по серому.
Все они серые, словно дома на дождливом рассвете.
Словно слова на рассвете.
Все они серые.
Взмахом крыла птицы еще не последней —
Сентябрь, сентябрь.
***
Когда на траве появляется первый иней.
И в каждой квартире теплом коммунальным растекается новый уют.
Брусникин и Волков тогда вспоминают съеденных ими.
И песни о них поют.
И в песне кружатся опавшие листья за мутным вечерним окном.
Брусникин икнёт в середине куплета, пошутит игриво.
И снова слова польются тёмным как кровь вином
На светлое пиво.
Внезапно Брусникин тревогой прочувствует этот чарующий миг.
И ощутит всем нутром он своим его природу высокую.
Вот строем проходят съеденные пред взором духовным их,
Нечаянно задевая остатки совести Волкова.
Вся эта возвышенная до умилительных слёз ретроспектива
Делает бытие немного смешным, но и восхитительно страшным.
Съеденные пробурчат неожиданно в брюхе Волкова что-то ворчливо.
О чем-то своём, неважном.
И песня усилится новым мощным аккордом.
К грозному небу взлетит за куплетом куплет.
И от восторга Волков Брусникину даст неожиданно в морду.
И тут же получит пропорциональный ответ.
Город, в котором сейчас происходит всё это, населяют клоны
Тех, кого можно из памяти смело стереть.
Брусникин сидит на поверженном Волкове, но так и не покорённом.
И оба они продолжают с восторгом о съеденных петь.
***
В круглосуточном заведение,
Излагают оперативные факты,
Не стесняясь выражений,
Которыми описывают половые контакты,
Два работника контркультуры –
Поэт и прозаик.
За ними километры макулатуры
Которую они написали.
Друзья состоят из собственных строчек
И цитат из прочитанных ими книг.
Официант обслуживает их молча.
Он явно опасается их.
Они говорят громко, чтобы все их слышали.
Каждое слово — это завет.
За соседним столиком друг другу читают хорошие вирши
Хорошие поэты.
Так пространство, которое заполнено лишним – лишено
Ощущения разности скорости каждой минуты.
А еще здесь бывает смешно.
Но всегда стандартно и неуютно.
***
На стенах галереи картины развесили
И в эти цветочки меня пригласили.
Девушка крикнула – «мракобесие».
Услышав мои стихи впервые.
У всех окрысилось вдруг настроение.
Вздрогнув, толпа очнулась от спячки.
Тронулось центростремительное движение
С элементами белой горячки.
Даже те, кто стоял до сих пор в стороне,
Лица сморщили словно дули.
Брызги шампанского и слюней
Летели в мою сторону вместе со стульями.
Нечленораздельную агрессию
Можно легко подчинить мгновению.
И перекрикивая всю эту прессу
Я матом закончил своё выступление.
Идя напролом, не приблизишься к цели.
Неисповедимы пути домой.
Но когда попадаешь в миры параллельные
Будь осторожен, ты для всех там Чужой.
***
Тёмный провал эстрады, в зале колышутся тени.
Своды полуподвальной архитектуры.
Мячиков блеванул на распечатку собственных стихотворений
И вдруг задумался о судьбах, дерзающих в мировой культуре:
«В этом пространстве новых, как нам кажется схем
Мечутся люди в словесном и бессловесном блуде.
Если они устроили баттл поэтический, или слэм
Значит, им хочется тоже дойти до самой сути.
Значит, им те же рамки пространства тесны.
Значит, им нужно с собственным вакуумом объясниться.
Но если, к примеру, я перед ними сейчас спущу штаны,
То я уверен, что ничего масштабного не случится».
Вдруг он заметил, что полная тишина
Это не просто отсутствие звуков, но иная природа.
Мячиков равнодушно отметил, как вышла из зала его жена,
Что-то пробормотав про клинического идиота.
***
Падая, тает недолетая.
Слоников высунув руку в окно, пальцы расставил и наблюдает.
Стая на стаю
Под фонарями.
Из поля зрения исчезают
На периферию сознания.
Там
Каплей на губы.
Там, то, что было сейчас простым и понятным кубом
Вдруг
Стало круглым.
Слоников в этот момент отошёл от окна и огляделся вокруг.
Линии снова
Срослись в переломах
И закрутились в спирали.
Слоников пальцем провёл по воображаемой клавиатуре рояля.
Музыка тут же рассыпалась в хаос.
Скачут без пауз.
Бегут босиком.
Затихают.
Там за окном
Падая, тает недолетая