Жарко. Солнце высоко и наспех повязанный шемах не спасает от сумасшествия. От вялотекущего безумия. От пересвеченного сапфирового неба под веками. От... Улыбайся!

   Улыбайся, встречая Господина Пустыни. Вслушивайся в приближение бури, в горький, как кристаллы соли на языке, ее вкус. Понимай, что город, твой одинокий город в белых стенах, обречен.

   Обнаженный, белокожий и беззащитный - аасимы больше не поднимутся на шершавые его высокие стены. Десяток бурь за неполный месяц убили их. Убили нас. Высушили, сыпучими песками высекли.

   Ветер поднимает в воздух пыль и абразивом-нулевкой обтачивает камни стен. Ласкаясь, раздевает город. Шепчет что-то неразборчиво-нежное. Приносит драгоценную синюю пыль и рисует спирали на белых стенах.

   Господин Пустыни ведет на привязи очередную бурю.

   Стой на самом краешке пологой крыши. Накидка вышита золотой нитью и блестит на солнце, неподвижно-жесткая, непривычно тяжелая. Металл, нагреваясь, обжигает кожу. Терпи. Принимай как должное.

   Жарко. Солнце поднимается вверх медленно, невыносимо медленно. Оно уже над бурей. Оно еще над бурей. Нежно-персиковая газовая вуаль на горизонте не даст тебе ошибиться.

   Женщины, взяв детей, подземными путями ушли на много фарсахов от прежнего дома. От семнадцати источников Бесплодной и крыльев Темной Госпожи. От шершавых прикосновений Господина Пустыни.

   Которого ты ненавидишь жарко, жадно, до жжения под веками и слез. Хочешь. Не веришь себе. Ждешь.

   Ждешь мимолетного, случайного его касания.

   Ждешь. Понимаешь, что сумасшествие переходит в активную фазу.

   Ждешь.

   Ветер ударяется о белый камень волнами - штормовыми, девятибалльными. Ветер почти что сбивает с ног, и буря просится под сомкнутые веки, растолченным камнем в сердце, забивая дыхательные пути.

   Шепотом, шорохом, ожогами от раскаленного золота - ты чувствуешь как умирает твой одинокий белый город.

   Воля давно сломлена.

   Зачем здесь остался ты?

   

Шемах - мужской головной платок.

Фарсах - расстояние, которое можно пройти пешком за час.