Десять весен закончились. Пальцы иссечены порезами от расколотых бусин тасбиха, синее, до обреченности синее небо ждет своего сына, и Господин Пустыни все ближе подходит к твоим дорогам.

   Оранжевый, насыщенный металлами песок окрашивает кожу в красный. Каждую из десяти весен ты сминал тяжелыми ботинками цветы, оставлял за собой след из пустоты, вымачивал край плаща в драгоценной росе.

   Пересекал бурю. Режим реального времени отключался при первом шаге в песочный вал, в гравитационную или магнитную аномалию, несущую за собой ветер. Реальность шла беспорядочными искрами (белым шумом, словно помехи при телевизионной связи) и исчезала.

   Десять весен, помноженных на бредовость твоей реальности. Одиннадцатая весна яссира...

   Ты поправляешь шемах и плотнее застегиваешь маску-респиратор. Опускаешь капюшон на глаза. Под закрытыми веками - твоя одиннадцатая весна, яссир.

   Мягко шагаешь по дорогам, существующим только в генетической памяти. В битве за осознание с с-ума-сошедшими ощущениями запоминаешь дорогу. Песочные ожоги - как маркеры для воспоминаний, потому что тасбих уже неэффективен. Впечатываешь в себя ощущения: запад, восток и север.

   Сминаешь тяжелыми ботинками нежные лепестки цветов. Сборщики росы не поднимают глаз. Город встречает тебя, яссир.

   Одиннадцатая весна, яссир, помни. Пересчитай бусины тасбиха и попробуй пересечь Пустыню, ведя за собой караван.

   

Тасбих - чётки

Шемах - мужской головной платок