Милого мутанта  Джокера потому так и называли, что уж больно он был симпатичным и остроумным, как для ребёнка своего времени. Надо же, и кто-то вообще ещё помнит, что означает слово "джокер”. Выродки эпохи, несчастные отголоски прошлого, святые в своём непонимании внешнего мира. Знают только, что сгребаться в кучки и греться у костра, когда стемнеет. Нет, ещё они в курсе, что если положить картофелину в золу – то может получиться нехилый ужин. Так вот, Джокер. Он один из них, остатков цивилизации, человеческих детёнышей нового времени. Когда этот худощавый подросток улыбается, на его фиолетовых губах возникает такой неестественный оскал, что, будь он жив, конечно, до сих пор, Джек долбанный Николсон обзавидовался бы от такого обаяния. Брови нашего паренька похожи на зелёный мох, который растёт прямо у меня под ногами. Глаза, как два светофора жёлтого цвета, моргают, кстати, точно так же, будто бы выключаясь и включаясь опять. Так когда-то предупреждали водителей автомобилей на перекрёстках, мол, готовьтесь, пора давить на газ. Да уж, настоящая карикатура, а не пацан. Нагнулся над оранжевой трясиной, всмотрелся на своё мутное отражение, чему-то усмехнулся сам к себе, а потом зачерпнул вонючего фиолетового ила, отдающего машинным маслом за версту, и давай помадить себе шевелюру. Ни дать, ни взять – просто мачо апокалипсиса. Теперь его привычные  взлохмаченные патлы цвета гнилого апельсина превратились в гламурные сливовые засмогтыши. Да, действительно, почему бы нет. Джокер всё правильно кумекает, теперь его волосы стали под цвет губ, модно, чего уж тут…

   Я перекинул взгляд на кучку остальных индивидов, играющихся около костра. Чебурашка и Оса выглядели абсолютно счастливыми. Когда их жилище сгорело после очередного кислотного дождичка в четверг, эти двое чудом остались в живых. Вроде бы девчонки, на первый взгляд, а там – кто их знает. Сейчас уже и не разберёшь. Бывают и такие, что вообще без определённого полового признака. Я их зову пластилинами. Ну, были такие штуки в моём детстве – из них чего захочешь, то и слепишь. Под настроение. Вот так и эти детки – сегодня решили попробовать пожить девчонкой, бац – и ходят в кустики уже по-другому. Есть у этих человеков такая способность – перестраиваться как конструктор. И правда – разнообразия в жизни сейчас маловато… Оса напоминала насекомое только из-за характерных полосок на руках, а так – очень даже нормальный ребёнок, как на сегодня. Дует себе на костёр и дурачиться, хотя я замечал, что костёр обычно горит ярче и тепла от него больше только тогда, когда эта полосатая милашка рядом, отчего – сам не пойму. Чебурашка – вылитая мультяшка. Уши действительно колоссальные. Слышать, правда, они ей лучше не помогают. Разве только когда ночь на дворе, кажаны её за родную принимают, кружат вокруг, как бабочки над ромашкой. Макс и Тиша всегда что-то мастерят. Они постарше. Не моего, конечно,  возраста, но на фоне остального коллектива заметно выделяются зрелыми взглядами на реальность. У Макса когда-то было что-то типа семьи. Хотя в наше неформальное  время такие явления как семья довольно расплывчатое понятие. Все, кто успевает собраться вместе перед очередным налётом кислоты, переждать смертельную грозу и выжить – уже, считай, семейство. Старшие заботятся о младших, раненых и от природы немощных. Кому в состоянии помочь - оказывают милость, делятся обедом из улиток и собирают воду из-под болотной трясины. Трясина такая прочная, что кислота с неба её не проедает. Загадка природы прямо какая-то, но выжить помогает, пить-то хочется. Тиша как раз сейчас этим и занимается, то есть пьёт. Зачерпнул своими плавничками из болотца, согнал  защитную плёнку, и давай хлебать. Жаль, водоёмов поглубже и шире уже не осталось. А то бы кто знает, может этот товарищ ещё и плавает как дельфин. Чего только его Тишей называют. Может, молчит потому что всегда. Я уже об этом думал. И Макс тоже, кстати. Он вообще, на редкость многомыслящее существо. Вот выхватил какую-то палочку из костра, постучал острым концом о камешек, сбил угольки и присматривается на почерневшую деревяшку. Копье, гляди, смастерил. Будет с парня толк. На подвальных крыс – самое оно инструмент получился для охоты. Они сейчас, эти твари падальные, метра в полтора будут -  добротный шашлык. Я улыбнулся и огляделся. Вечерело. Бурые тучи сгущались на севере, прямо перед нами, за обрубками высоковольтных столбов  виднелось уходящее за горизонт солнышко. В свете заката небо приобретало какой-то отталкивающий, неестественно алый оттенок. Ну да, неестественный. Так ведь раньше и было всегда. Тоже мне, совсем уж забылся, старый дурак. Видно, сегодня ветер сдул все отходы на горизонте. Вот и садится солнце по-старинке, в красной короне. Хоть бы малыши не забыли, если что, под бетонки прятаться. Здесь их, слава Богу, валом. Наверное, склад был какой-то, или ещё чего. Шлакоблока вокруг битого много. Не берёт его кислота сразу, через час-другой, конечно, проедает, но к этому времени, гляди, и дождик закончится. Ну, а если ливень затяжной - считай, пропали.  Сожрут осадки человека, как промокашку, вот. Детки из моей когорты хоть и неандертальцы совсем, но правила знают. Если что, Макс и Тиша меня сменят, им-то уже под сорок. В таком возрасте в наше время уже начинают потихоньку соображать. Но уж хоть так лучше, чем вообще по жизни оставаться безмозглым. Такие сейчас тоже есть, в избытке. После того  как Западные леса сгорели от налётов первой волны кислотной непогоды, и почва дала новый "урожай”, многие мамаши выносили разного рода недоумков. Некоторые дожили до теперь. Одичали и бродят по степям, от дождя к дождю. Под ливнями, конечно, сгорают или мутируют во всяческую нелюдь.

  Очаг и не думал потухать, не смотря на сырость. Ну конечно, с такой находкой как Оса, наверное, огонь будет гореть и на мокрых дровах. Проверять, конечно, не стоит, а то ещё потухнет ненароком. Зажигалки из старого киоска  в разбитом подземном переходе здорово выручили. Как их только не растащили до нас? В моём рюкзаке осталось ещё парочка "Крикет”. А курточка у меня вообще сокровенная. Во внутреннем кармашке у неё – фотографии из альбома семейного. Жёлтые, как глаза у Джокера, но память хранят верно. На фотобумажках я, лет семьдесят назад. Ещё с волосами и взглядом как у настоящего оптимиста. И чего только я до сих пор существую, нормальным, так сказать, человеком. Нет, ногти у меня уже давно исчезли, отслоились  ещё в молодости, щетина тоже перестала расти, но это только на руку - никогда не любил бриться. А так, в целом - обычный человек. Ну, разве только слегка переросший свою эпоху. Ещё ни от кого не слыхал, что болотная вода продлевает жизнь. Но, не зная, сколько мне лет сейчас – не поверил бы в это сам. Передвигаюсь я тоже с трудом, но это не следствие мутации. Ну-ка, проживи 110 лет, хоть на радиоактивной водичке, а тем паче без неё – посмотрим, как забегаешь. Но это всё чепуха. Я увидел много такого, чего увидеть не хотелось бы. Останься под кислотным дождём, случайно или нет, без бетонки над головой, особо расстраиваться бы не стал.

  Дети будущего притихли и придвинулись ближе к костру. Червячки и картошка, поджаренные в золе, сделали своё дело – молодёжь наелась и приготовилась ко сну. Все разместились на своих приготовленных ранее местах, каждый – под своёй бетонной плитой, и стали мирно сопеть. Я поворочался и попытался приподняться - ноги совсем занемели. Мох подо мною примялся, костёр всё ещё бодро трещал, согревая общественность. Я поплёлся к болотцу, пить хотелось неимоверно. Разгрёб противную плёнку оранжевой трясины, где-то там, в этой луже ещё остались относительно здоровые капли воды. Хотя, чего уж мне-то переживать. Организм уже давно перестроился на отравленную среду обитания. Привкус металла и запах сероводорода меня не отпугивают,- с какой стати? - это нормальные признаки современной воды, или что это теперь такое за вещество, с точки зрения химии. Я возвращаюсь в укрытие. Картошка в руках лущится и обсыпается на грязные штанины хрустящими угольками обожжённой кожицы. Унести с собой много этого кушанья было невозможно. Южане и так щедро поделились. Нашли какой-то погреб, что ли, кто их знает. Я смотрел на Джокера, Тишу и остальных и блаженно засыпал. Я уже был не в том возрасте, чтобы мучить себя философскими вопросами по теме: "На кого оставлен этот мир?” или "Что будет дальше?” Об этом раньше надо было думать. Вообще, до сих пор поражаюсь, каким образом у меня самого не отросли жабры или чего-нибудь ещё не случилось похожего за последние лет тридцать. Иногда хотелось вообще не дожить до таких лет.  Временами  я думаю, что нормальный по-настоящему не я, а вот эти детишки-мутанты. Они порой смотрят на меня как на что-то диковинное, чудное, вышедшее из былой, сказочной жизни. Глаза свинцовые, тепло костра морит ко сну. Где-то со стороны севера гремело. Хотя бы ветер не изменился. Подует в нашу сторону - и дай Бог, чтобы плиты выдержали кислоту раньше, чем  станут мягкими как мокрая вата…

   Солнце  светило сквозь чистые  прямоугольники оконного стекла. Лучи дневного света весело пробивались в комнату. Утренняя заря. Птичьи голоса напоминали церковные перезвоны колоколов, то затихали, то снова накатывали на слух мелодичной волной. По небу  танцевали ласточки, кувыркаясь в своих воздушных танцах. Запах цветов, полевых цветов! Откуда всё это? Я закрыл глаза и снова отворил веки, не веря картинке. Окно никуда не девалось, оно по-прежнему рождало утренний свет и заливало пространство комнаты неповторимым, давно забытым весенним уютом. Свежесть, радость, молодость, тепло апреля… Что это? Сладкий вкус забвения. Я всё ещё не верил своим глазам, но уже остерегал себя, где-то  из глубины подсознания - это сон! Медленно, но верно он испарялся. Желая продлить эти сладостные мгновения необыкновенно правдоподобной иллюзии, я постарался во что бы то ни стало не просыпаться. Жалкие попытки. Мне снилось детство, юность, возможно. Один из тех многочисленных дней, которые начинались бодрым новым утром, когда-то, в  моей старой жизни. Казалось, так будет всегда. Глупый наивный ублюдок. Ты допустил, что сон вернёт тебя назад? Кусочки, маленькие, последние кадры из прошлой жизни, словно в кинозале, проскочили перед моими глазами. Успею ли я, смогу ещё раз их увидеть? Небо перед глазами стало чернеть, звёзды искривились и начали осыпаться на моё тело  маленькими жгучими метеорами… Что за бред? Сознание вырубило кинопроектор и глаза инстинктивно отворились перед безобразной и безнадёжной реальностью.

   На небе всё полыхало. Буро-сизые тучи окружали  нас, как пелена! Ветер сменился, теперь наша компания оказалась в самом  центре наступающей грозы. Капельки зеленовато-жёлтой жидкости проникали под плиты, задуваемые   ветром. От такого душа одежда начинала противно шипеть, прожигаясь насквозь. Тело заныло от острых уколов дождя. Я отчаянно поглядел на молодняк, умиротворённо спящий под своими бетонными крышами. На какой-то момент мне показалось, что они уже мертвы. Но это было не так. Пока что, по крайней мере. Дождь только начинался. Я подтянул ноги под жалкое укрытие своего навеса и заметил, что капли стали много большими по размерам. Пелена шипучей жидкости обрушилась на наше пристанище. Если ливень затянется – нашему табору крышка. Мутанты спали девственно чистым и спокойным сном. Может, так даже и лучше, если вдруг нам не повезёт. Никто из них ничего не заметит и растворится в небытие. Меня же угораздило проснуться раньше времени. Вот бы сон продлился – остался бы жить в своей весенней комнате. Улыбнувшись про себя этой мысли, я поднял голову и посмотрел на шершавую грязную плиту над  головой. Кусок стены намертво врос в грунт и немного накренился от времени, что позволяло укрыться под этим зонтиком. В какой-то момент бетон окрасился в серое, словно бумажный, намокая от проникающей влаги. В голове промелькнула одна единственная мысль – если кислотность нынешнего дождя повышена, и жить осталось пару минут, пускай  лежащие невдалеке от меня изуродованные жизнью люди об этом не узнает. Пускай  спят… Плита сделалась прозрачной, через несколько секунд первые капли кислоты упали на мои руки, пронизывая острыми иглами старое тело.

  Туча, необъятным гигантом накрывшая древние  развалины  городского склада, стёрла его своим тяжёлым, испепеляющим всё живое брюхом. Концентрированная кислота не щадила ничего на своём смертельном пути. Сегодня осадки оказались особенно ожесточёнными. Резкие порывы холодного ветра  тянули тучу по безжизненному небу.  Туча была единственным ребёнком, рождённым не природой. Неблагодарным ребёнком, уничтожающим на остывшей и отравленной земле остатки своих родителей…