проклятая

---

Часто она прибывала в состоянии, когда женщины уже не являются предметом восхищения вышколенных матерью и спецшколой успешных онанистов, когда косметика превращает лицо в непонятное, но, все же, достойное художников-шизореалистов явление гармонии отчаяния, опьянения и кусков разноцветной мастики.
Икая, ехидно улыбаясь, она читала первые полосы газет физиономий обитателей злачных мест, вместилищ уныния и пустоты, коих она, по праву рождения и воспитания, являлась королевой. Здесь ей было уютно, тепло, да и какой-нибудь очередной любитель небезопасного, а потому искреннего для нее, соития всегда угощал водкой или, на худой конец, папиросой дешевой приграничной анаши.
Она знала практически все о жизни: в сутках 24 часа, дети глупы и много плачут, Христос был предан Иудой, Достоевский-это «Братья Карамазовы»… Все это, да и многое другое, позволяло ей чувствовать себя униженной бременем знания грешницей, такой же, как и тысячи ежедневно проходящих мимо ее женщин. Ей не были чужды распродажи в модных магазинах, премьеры театров и кино, злоба дня вообще…
Увидев нищего, милостыни она не могла не подать. Однажды (за неимением при себе и 10 копеек) то ли по зову искалеченной души, то ли по Фрейду (а он всегда ассоциировался с изнасиловавшем ее в десятилетнем возрасте отчимом) а может и просто из своеобразного феномена понимания христианства, нищий был вознагражден ее телом.
Людей она всегда разделяла на 2 категории: воздушные шарики и презервативы(но тоже надутые). Первые, не достигшие полового созревания, ассоциировались с цирком
и детством (до 10 лет), вторые, их большинство, вызывали жалость и сострадание. Себя же она рассматривала отдельно и не могла относится ни к одной из них. Придумать третью у нее не хватало ни времени, ни желания.
Она не знала как, а главное с кем можно растворится в этой будничности и находить прекрасное в обыденном. Весь этот бесконечный поиск смысла приводил ее к кирпичной стене тупика из каких-то глупых и пошлых фильмов. Можно было слышать скрип воспаленного от безысходности мозга, проходя мимо тени ее существа. Обнаружив себя где-то, посреди шумной улицы, в то самое вечернее время, когда ненавистные ей семьи из 3 человек мирно прогуливались от одной витрины закрывающегося магазина к другой, она начинала истерически хохотать в лица недоуменных граждан, ее лицо корчилось в звериных гримасах, а сквозь манжеты запястий ее поношенной одежды начинала просачиваться алая как цветки мака кровь. Как она была бесконечна и непостижима в этих припадках. После она шла скорым и уверенным шагом в ближайший кабак, напивалась до беспамятства, а утром, проснувшись в одной из уже знакомых ей квартир, громко, но недолго, до первого удара по животу, причитала на столь знакомом для жителя Палестины языке…
Небо. Солнце. Горы. Дети. Радость. Движение. Всеобщая связь явлений. Цветы и песни. Скорбь……………………………………………………………………………………..-
так она себя обманывала, и потому жила.
А на деле, сильно не любила кошек, и ей приходилось мнить себя гадкой бездомной дворнягой, настолько убогой, что дети громко смеялись, бросая в нее камни.

P.S. Прошу прощения за пунктуацию

---