Скульптура «Застывшие калачиком муки мужского Духа»
Рождение. Изнанка плевка.
в Китае больших детей, он уже знал,
плюя в лицо дышащей рыбой оборванки,
что также не сможет избежать науки
маленькой женской скрипки.. с пипкой.
Тот вечер был встречен сестрой Чунь в беседке
в игривом подъюбнике, с медовой сигаретой,
несвободной от жадного ожидания молоденького грешка.
Маленький кум сестры Чунь.
Все любимые карлики, как бусинки,
прятались ею, заласканными и крошечными,
в пасть постоянно трясущегося ослика.
Один из них был её кумом. Серёжа.
Остальные горько страдали от запаха водки,
будучи любимыми из подозрительного
сходства с ансамблем «Шанхайская чушка».
Черношейный журавль. Прекрасное горе горы.
в медвежьем кресле, почти нагая
молодая и жестокая женщина по фамилии Цуць-Цуце,
поглаживая старого кряхтящего журавля,
выбирала наиболее утончённую особь
в каталоге орбитальных гинекологов,
сладостно слизывая пенку шампанского вокруг рта.
Пальчик как-то сразу наткнулся на Стасика
и безжалостно пытался затереть светящееся его лицо.
Сзади крался Серёжа со смертельной запиской.
Бокал на полу. Выпучив глаза, Цуць-Цуце хрипит пеной.
Так она его и не заполучила.
Тайна отвратительной беседки.
Немолодая монахиня. Молодой гинеколог.
Весёлый смех. Звуки скрипки.
Всё утихает. Стасик хрипит пеной.
В тайне куста Серёжа, закрыв руками лицо, плачет:«Боже, мой Боже..»
Последнее письмо Бубо.
«Мамка! Мамочка, я не боюсь героя в себе!
Больше всего на свете я боюсь
расползающихся кашляющих карасиков
и слов, которые в песочном детстве
мне шипела одна девочка: «Ты в мире – дыра!»