ПО ДЕЛУ ОБ УБИЙСТВЕ ЛИРИКИ (главы III, IV)
III.
Грустно.
Безлунные ночи.
Нет повода
Петь,
чтобы петь в оскорбленные лица.
Лучше,
стерпеть испытание холодом
Или…
напиться.
НЕКТО
(с плаката «за трезвую норму»)
Нервно прошёлся по сердцу…
САРКОМОЙ:
«Эй! Сумасшедший!
Бутылку оформим?
Будем знакомы?»
Я рассмеялся:
– Ты что – оформитель?
Можешь
сработать ДУШЕВНЫЙ ОБЪЁМ?
Может,
мою черепную обитель?
Чтоб ночью – как днём!
Может быть, ком
в обмороженном горле
Словом растопишь?
Ты – пьяная блажь!!
Он мне,
спокойно:
«Да, мысли натёрли.
На-ка вот,
смажь».
*
Смазали…
Я опустился личиком,
Съехал по стенке
словесного брака, –
Мысль почернела,
как электричкой
Подкошенная собака.
НЕКТО вороной скакал по скелету:
«Плюнь в эту лирику.
Лучше, работай».
Эта
банальность
варёных советов
Вызвала рвоту.
Хватит!
Ещё одно слово –
и пробки
Выбьет
от нервного напряжения.
Так пробивает даже робких
На выражения.
Хочешь нарваться?
Тогда лови:
Сядь и заткнись!
Приготовься слушать.
Всё,
что я думаю о любви
Немного
Насилует уши.
IV.
Дед мой
признался однажды,
что женщин
Не уважает
за то, что они
Вечно готовы отдаться
за вещи,
Даже в любви.
Дед
(кагэбист, молчаливое сердце)
Проговорился,
ругаясь по пьяни, –
Видел он
зрелище для извращенцев,
Выразил с бранью.
Я же подумал:
вот это – оно!
Зрелище! с идеалами века! –
Женщина
жрать готова говно
Из-под
Любимого человека.
Да!
До такого вплоть!
Через убожество
Дух проявляется
в жуткой минуте…
Я – декоратор
такого художества,
Которое –
до жути!
*
Немец, педант
пуританского воспитания,
Арестовал пожилую пару.
Долго искал
следы обрезания.
Бросил на нары,
В чистое белое помещение;
Твёрдо сказал:
«Ни единой точки!
Утром – ещё одно выяснение».
… Вытер платочком.
Ночью
желудок мужчины слабый –
Некуда деться –
издал облегчение.
Некуда деть…
Слизала баба,
Без отвращения.
Пара
(единственных)
вышла на волю,
Под
озверелое, злое ненастье.
Оба,
особенно женщина,
вдоволь
Испытали счастье.
*** продолжение следует (!)