к шахматной поэме

Батуринский захлопнул дверь небрежно.

На вечере он выпил – отплясал.

И пот струился липкий по-над плешью,

Болели острые бесцветные глаза.

Еще бокал вина – и грусть напала.

Пробило. И занывшее нутро

Вдруг отделилось, проявившись, встало -

У нас быть двойником и умно и остро.

Всю жизнь полковника и интригана

Он одолеть пытался изнутри.

Он проиграл. С насмешкой хулигана,

Теперь стоит довольный у двери:

- Ну как, Батуринский, ничто не мучит?

- Вы кто? – в ответ ему - и к горлу – ком.

- Я - ты, но только на порядок лучше.

И обоюдно просят выйти вон.

Повздорили, сцепились, стало жарко.

Все мысли перемешаны – кривы

Вдруг чудится ему: Корчной и Карпов

Жестоко бьются грозные как львы.

А встал наутро – вся подушка в перьях

Прицокнул, усмехнулся – «идиот,

Зачем во сне поддался суеверью,

Да видно годы – нюх уже не тот».