Стоит,
наврочен ярлычнёй ордовой
                   сорочий треск,
                   собачий выпас, вой…
 
 И ярью гари заполошен
     у мощи в голове седой
                   ворованный клейнод,
                   заради любки бога…
 
 Воронье прёт
                  скорузлою дорогой,
 с химерой на гербе
                          двуголовной:
 
       «Ядущий и ядомое – союзны!
                            Мы все – в одной!
   Не мнитеся различием, единцы!
Всё право павшего – у большего в узде:
         сохранно неделёною казной!»..
 
Свята ли дурь
            убогих оскупленьем воли?
Наследна ль сила доноров,
                   к потомству строгих,
                   в удойных кровяных тельцах,
                   изнанки той?

Горынь ли пятится опять на поле,
                                   за Дон,
              собой-сажённый морок;
 
поправ насупленный «доколе» -
               по складки кряжевы,
              пережидать
потерпие в привычном колоброде.
Ой…