Тройкин опустился почти на самое дно

Киевского литературного андеграунда,

Уверенно превращаясь из человека в существо,

Лишённого совести, но сохранившего приметы таланта.

Вот он идёт по улице, замедляет шаг

Увидав меня, взгляд его перестаёт быть хмурым.

Он подходит ко мне и говорит – «Саня – брат

Нет ли у тебя в долг незначительной суммы?».

Я отвечаю, что, мол, так и быть, накормлю его пивом.

Он убеждает меня взять вино, я соглашаюсь с его обоснованной критикой.

Мы перемешаемся от продуктового магазина

Под забор с надписями, которые матерно рекламируют политиков.

Поочерёдно то я, то Тройкин рассказываем о себе,

При этом в упор не замечая друг друга,

Как будто пытаемся разглядеть в темноте

Того, кто давно за пределами круга.

Того, кто не здесь, но «вне».

О ком говорят: - «всё равно не услышит…»

И то, что я рассказываю Тройкину или Тройкин мне

Обращено не к собеседнику, а куда-то выше…

Мутные граммы недорогого алкоголя.

Одна на двоих последняя сигарета.

Два существа под солнцем, в кромешном подполье

Где нет света.