Эти рельсы ведут в никуда. Указатели — сбиты,

И ноябрьская влага, слепя, застилает глаза.

Мы — в осаде. Осталось бежать от заевшего быта,

Не пытаясь уже ничего никому доказать,

И желание жить не взаймы непрестанно торопит,

Кто свободы хватил через край — тот не сможет, как все.

Заметаем, петляя, следы на обугленных тропах,

Без оглядки на давность и данность, летим по шоссе.

Тормоза отказали давно, обороты не сбросить,

Многократно превышены скорость и градус в крови,

И легла на виски, обжигая, морозная проседь…

Мы себя ни друзьям, ни врагами не дадим затравить,

Равноправны в спонтанности слёз и ударе угара,

Оплавляясь до нервов, с рассудком живём на ножах,

Наши ближние нас нарекли «незаслуженной карой»,

Сократить опасаясь дистанцию — даже на шаг.

Откровением дышим взахлёб, охмелев от погони,

Отравляя прогорклой надеждой и душу, и плоть.

Обесточены хрупкие вены и загнаны кони,

Из распахнутых настежь сердец истекает тепло.

И давно не секрет: все пути упираются в землю.

Все улики заботливо будут сокрыты зимой,

Это вечность со мной говорит. Я почтительно внемлю.

В приграничных забыться снегах — и вернуться домой.

Со спины беглецы и ловцы друг на друга похожи…

Мы обвенчаны выстрелом, наш замедляется бег,

Я слабею, сражённая вмиг беззащитностью кожи,

Целомудренной нежностью скул и опущенных век.

Крылья пули подвластны курку — непременно настигнет,

Траекторию жизни чертя на небес потолке…

Оболочки тугие стряхнув и постылую стигму,

Непорочны в своей наготе, мы пойдём налегке.