Птицы – вон из рук. Лески – струны, крюк – петля. Мой-не-мой испуг – «дзынь» стекла в песке. И сюртук обнимает за плечи охрипший сундук, в нем – ключи в замке и замкнулся круг телефона длинным гудком, кондук-тор отдал швартовы и честь. Звук гулких труб умирает в раковине, жук-скарабей впечатался в стук дождей и дверей. Мой придуманный друг, мои письма (к тебе ли?) улетели на юг журавлем-дирижаблем бумажным. «Каюк» и «каюта» и даже «люблю» - оборвался сук – в лихорадке, бреду – как один недуг. И давно бреду наугад, навзрыд, на восток (флюгер-запах – указатель на запад, клевер запутал следы и отметки – на север), и не чую крика отчаянных чаек, сапог и ног от сосновых игл твоих новых дорог, но какой же прок, если болью вдоль, поперек всех троп уложилась в срок – только за порог (воробьем урок – из ушей в окно, замело белым мелом упрек, заштрихован, вычеркнут эпилог) – ты диванным удавом лег, попивая грог (со стены ухмыляется Блок) и истек – обжигающий ток, клюквенный сок. И от этих строк мне пчелиный ожог в груди запек (познакомься, Алиса, это – пирог) – в дно колодца – куриный бог, сердце – ёк! 
Головою в омут, провалиться в люк, взмах крылом-топором – отсекаем ненужное – тюк!