Наблохуя на рынке причуд б/у деву –

ведь сам-то не мальчик,

всяк пронырливый пальчик

искУшен в боях увертюр амплитуд, –

в пресыщеньи маэстро

лениво на струнах играл

у души секонд-хэндной, и зайчик

её сердца – из тела,

забывший давно,

что такое тепло и уют.

Да маэстро, устав от игры,

сам продал эту руку вторую.

В повторениях нет совершенства,

коль нет куража.

Этот рынок блошиный,

где первых давно зомбоящер цинкует,

где мечтают

о корочке

неба,

о краюшке подсохшего

неба,

разделенного поровну с – кем бы он не был,

и о сердце живом.

Но – как твари, -

за шкуру

дрожа…