Травы  колкие,  
         рыжьём  томленые,  
взглядом-волком  
       пью  воспаленным  –  
                     жарит,  чертово  солнышко!  

                     Ни  кусточка,  ни  колышка,  
                     ни  тенечка  для  темечка  –  
               пропаду,  выбран  небом  до  донышка,  
                     в  сушь  уйду  помаленечку…  

Вот  же  тварь  сизоглазая,  
               замогильная,  
                       подколодная  –  
                 подкралась  на  беду.  
       Смотрит  голодно,  
лезет  в  горло  мне  
   слезой  скрытною,  
               одиночеством.  
                         Изнутре  меня  ест…  
Только  знай,  тоска  –  
               я  живой  пока,  
                           не  возьмешь  меня,  не  насытишься!  
 Хошь  -  зубами  померимся?  
   Изойдешь  собой,  поистлеешь  вся…    
Не  таких  сгрызал  –  
                     вон  на  поле  покоятся…  

                                       Кто  бы  слово  сказал,  
                               хоть  нелестное  –  
                     тошно  так  помирать  безвестному,  
                 не  в  родном  дому  оплаканному.  
                                   Одному.  

Пьешь,  что  ль,  память  мою,  земля?  
Только  помню  зерно  в  полях  
да  на  старом  столе  хлеба  крошки,  
           крынку  с  квасом,  
                           пустые  плошки…  
И  детей  голоса,  
   белый  пух  в  волосах,  
           пятки  круглые  
           тропы  черным  бьют,  
           угли  снулые  
           во  печи  поют.  
Комариный  дым  в  мелкой  заводи.  
Солью  выпитые  глаза,  вдовьи  загодя…  
 
Что,  тоска,  
         все  посасываешь,  
 колешь  мне  бока,  
         душу  заживо  ешь…  

Мне  б  людского  словца  да  живого  лица…  
Холодею.  Неужто  ночь  уже?  
Темнотой  стылой  вылижет,  
звезд  надарит  при  встрече,  
и  забуду  все…  
 
Слышу  тихие  речи  
       иль  это  мне  чудится?  
             Плачем  жил  сводит  плечи.  
Подойди,  человече!  
     Поднимусь  на  локте,  
охну,  
         глазами  его  поищу,  
помолюсь  второпях  небесам  –  
да  прилажу  пращу.  

Не  зря  хоть  подохну.  Не  сам.