Нежностью книжника тронута книга чудес.

Благоухают страницы корицей и сдобой.

Но перечтём не о хлебе, насушенном днесь,

не о текущих лепешках, отравленных содой.

Нет! О рокфоре, светящемся сизой слезой,

об уставном соответствии специй посолу.

Празднично брызнет рассыпчатой пеной Праздрой,

и кордамон, салютуя, зависнет над Псоу.

Срам осетрам, прозябающим в сонном садке!

Жги им глаза, отражённая жуть мельхиора!

И трюфелям: не являются ни перед кем

из-под земли, а уже угождают обжорам...

Странно совку в непредвиденном мире сластей,

трудно жевать сочетания букв – постигая

силу филея, полезность травы сельдерей,

возгласы устриц, ранимую плоть расстегая

Проще усвоить: от сердца хороший коньяк,

чем приготовить уроки: как жрать артишоки.

Вот кон-соме, про-фит-роли. А вот, на полях

почерком ржавым проставлены цены эпохи.

Славлю поваренный текст за его прямоту,

за лапидарность советов хозяйкам нездешним.

Хочется печь и варить. И дарить животу

сладкую жизнь. Но в разумных пределах, конечно.