Снова  в  стакане  суслик.  
   Глядит  лупоглазо  сквозь  грани,  
плывя  в  русле  спокойном,  
отбрасывая  ногами  (  весьма  энергично  )                                  
           нечто,  чего  не  бывает  и  нет.  
             А  пустота  зевает  
вечно  открытым  ртом,
     образы  выбирая  -  не  выбрав,  
скучая  о  том,  что  суслики  –
               навсегда.
                             Нет.  
С  изнанки  себя  наблюдая,  
     она  в  восхищеньи  –  
     сюда  забредая,  
     видя  вращенье  
     незыблемого  непостоянства,  
     дыр  столкновений  и  трений,
     и  всякой  подобной  хрени,
Балдея,  воскликнешь:  безобразие!  
     О…
         Как  это  точно.  
           И  суслик  –  заочно  -    
за  стенкой  захватанной  пальцами  пустоты,
мудро  жевнет  губами,  
глотнет  высоты,  
и  перестанет  быть  –  хотя  там  его
             и  не  видно.