Ігор Лапинський «Я сепаратист»
Дата: 13 Липня 2016 | Категорія: «Поезія» | Перегляди: 6278 | Коментарів: 6
Автор_ка: Ігор Лапинський (Всі публікації)| Редактор_ка: Дмитро Авер'янов | Зображення: Acceleratingscience + Litcentr
Ігор Леонтійович Лапінський (29.06.1944) – поет, журналіст, музикознавець. Дитинство пройшло у Варшаві, юність в українському місті Вінниця, де, з товаришами (А. Ключів, Е. Аптекман, А. Філін), в 1962 р створив групу поетів «Вінницькі марфути (марксисти-футуристи)». Група випустила самвидавчий журнал «Інфаркт міокарда» і була нещадно розгромлена КДБ. Як наслідок – рекомендація вищезазначених органів не займатися діяльністю в галузі художньої літератури. У 1964 р І. Лапінський вступає до Київської консерваторії, яку закінчує в 1969 р
Працював викладачем Вінницького педінституту, музичним редактором (радіо, телебачення), літературним редактором на кіностудії ім. О. Довженка. Автор поетичних книг: «Огни Святого Эльма» (СПб., 1992 р), «LUDI» (Київ, 2000), «Утро бессонных крыш» (Київ, 2002 рік), «З невидимого космосу» (Київ, 2005 року), «Избранное» (Київ, 2009 р), а також книги для дітей «Дотепно і незвично про інструмент музичний».
Автор понад 100 поетичних публікацій в літературних журналах, альманахах, антологіях. Серед них них: «Дружба народов», «Огонёк», «Знамя», антологія «Освобождённый Улисс», «Антологія російського верлібру» (Москва), «Звезда Востока» (Ташкент), «Черновик» (Нью-Йорк), «Часы», «Митин журнал», «Эксцентр-эксклибрис» (Санкт-Петербург), «COLLEGIUM» , «Соты», «Граффити», «Самватас», антологія «Каштановий дом» (Київ), «Многоточие» (Донецьк), «Новые облака» (Таллінн), «Атлантик Рев'ю» (Нью-Йорк) тощо.
Лауреат літературних премій: «Планета поета» імені Леоніда Вишеславського (Київ, 2007), Міжнародної премії імені Арсенія та Андрія Тарковських (Москва-Київ, 2010 р). Живе в Києві. В літературних союзах, асоціаціях та інших подібних об'єднаннях не перебуває й не перебував.
з книги «Альфа Примитива»
Я сепаратист.
Мне девятнадцать лет и я
Сепаратист.
Я работаю в копанке день и ночь.
День и ночь я работаю в копанке, день и ночь,
Я рублю уголёк,
Чёрный уголь, родной уголёк.
Мама молится, когда я на работу иду,
Рано утром и в мороз и в слякоть на работу иду,
Мама молится, чтобы я вернулся живой,
На колени становится мама и молит:
Ленин, Путин, Сталин, Путин,
Путин, Ленин, Сталин, Сталин,
Ленин, Путин, Сталин, Путин,
Сталин, Сталин, Сталин, Сталин!
Я сепаратист.
Мне девятнадцать лет и я
Сепаратист.
Я рублю киркой, я гребу лопатой
Уголь плитный и крупный и штыб,
Коксовый, жирный и газовый, бурый
И антрацит, чёрный как ночь,
Беззвёздная чёрная ночь.
Я не знаю, кто такой Ленин, я не знаю, кто такой Сталин,
я не знаю, кто такой Путин, -
Я сбиваю руки в кровь, руки сбиваю в кровь
И вижу только два цвета: чёрный и красный,
Чёрный уголь и красную кровь,
Чёрный уголь и красную кровь.
Я
Сепаратист,
Всю свою жизнь свою молодую –
Сепаратист.
Мама говорит, чтобы я зарабатывал,
Чтобы я кормил семью:
Себя, её и сестрёнку.
Они держат кур, они тоже зарабатывают, -
Много-много кур, мало-мало денег
Они зарабатывают.
Они молятся на то время, которое придёт,
Когда-нибудь придёт.
Мама говорит, что раньше был бог и на него молились.
Этот бог назывался «коммунизм» и на него молились:
Ленин, Сталин, Ленин, Сталин,
Сталин, Ленин, Ленин, Сталин,
И всем было хорошо.
Мама говорит, что мне мало платят,
Мало платят, потому что нет Хозяина в этой стране,
А, раз нет хозяина, значит, нет страны,
Нет страны, раз нет Хозяина, нет страны.
Моя копанка недалеко от дома, совсем недалеко.
Она в стене песчаного карьера, а дальше, - поле покрытое рапсом,
Жёлтым-прежёлтым рапсом, когда он цветёт.
Деревья на горизонте высятся, но до них далеко,
И тишина, блаженная тишина…
Этой тишины так много, что она проникает в забой,
Она даже гасит тупые удары кайла и шорох плитного угля,
А скрип вагонетки сливается с пением утренних птиц.
В забое я вижу два цвета: чёрный и красный,
На воле я вижу небо и желтеющий рапс.
Эта тишина была бы вечной, если бы ты не молилась, мама,
Своим богам, не искала бы хозяина везде и во всём,
Эта тишина была бы вечной, но…
За теми деревьями, которые далеко, на горизонте
Там мамины боги проснулись, и, вот…
Проснулись внезапно, и тут же родили людей,
Безымянных родили людей.
В балаклавах, вросших в кожу, с а-кэ-эмами, вросшими в руки,
Ворвались в мою копанку эти незваные.
Оторвали с кожей кайло, АКМ сунули в руки:
Ты – сепаратист, так сказали, отныне –
Ты
Сепаратист.
Ушли затем к тем деревьям далёким, где сидят мамины боги,
Где сидят мамины боги, они притаились и ждут, чтобы солнце
Поселилось в зените.
Чтоб оно раскалило
Жёлтый рапс и беспечные облака,
Раскалило мне спину, залило потом очи, и закричало:
Ленин, Сталин, Путин!
Ленин, Сталин, Путин!
Я не знаю где, то ли рядом с копанкой, то ли рядом с домом лежу.
Среди рапса в засаде лежу.
Там, на небе рисочки чёрные – тонкие сбоку, а в центре – зенит.
Чёрный и жирный зенит.
Сказали: как только солнце туда, значит – в атаку!
Куда-то в атаку бежать и кричать.
Зачем стрекочешь так громко, кузнечик, молчи…
Слышишь, коровка божья жуёт свою тлю,
Слышишь, любимица мамы курочка Саша кудахчет,
Сюда
Идёт.
Я не знал, куда бежать, кого атаковать,
Но я сеператист, и я встал в полный рост,
Тут же солнце обрушилось с грохотом из зенита,
Ослепило меня.
Оглушило меня.
Солнышко, смилуйся, солнышко, - негоже смерть встречать мне сле-по-глу-хо-не-мым, ведь я, родное солнышко, совсем молодой!
Саша кудахчет, - значит, слышу,
Смотрит чёрным глазом на мой живот, значит, я тоже вижу…
Внутренности разворотило снарядом, плавают они в крови и в зелёной траве.
Можешь клевать их, Саша, мне не больно…
Клюй, курочка, клюй, ведь ты – голодная, а мне уже не больно.
Кровь вытекла вся, и я засыхаю, мама,
Я высыхаю, мама,
Как роса на солнце…
Як роса на сонці…
0
