Улыбка жертвы портит оптику снайперской винтовки. (с)
***

Звонок март. Ни тучки в небе чистом.
Лишь на сердце гадистая хмарь.
Я узнал, что "йоханым фашистом"
поносил меня соседский царь.

Я катал детишек на грудине,
я кормил с ладошек голубей.
Нет нацизма в мыслях и в помине -
хоть поверь на слово, хоть убей!

И убьют, как пить дать, изуверы.
(на клозеты снайпер пялит глаз)
Обернувши прапором Бандеры,
заклеймят по телеку не раз.

Не отпет, не балованый тризной,
безответен мачехе-судьбе,
я пребуду кроткий, некапризный.
Станет муха шоркать по губе.

***

В лапуськах стискивая биты,
стоят "отродья сук",
плечом к плечу, "антисемиты"
Турчинов-Яценюк.

Лепечут блажь о русском иге,
ютясь в костюмы-твид.
Вдадим Вдадимыч к ним на "Миге"
спасительно летит.

***

Снуёт побережьем Касаткина Римма
в гало нежнорыжих волос.
"Аннексия Крыма, аннексия Крыма.." -
бубнит обречённо под нос.

Вовсю растянувшийся тушей амбальей,
упитан, а стало быть, смел,
скучающий снайпер Карякин Виталий
на Римму наводит прицел.

И чудятся ей мимолётности жжений
от взоров мужалых вояк.
И шепчется Римме: "товарищ Арсений,
да ёб же.. да как же, 6лядь, так?!"

Шевелится земь от хтонических виев
степями, где грезил ковыль.
А в Симфе по-буковке сыпется "Київ",
что звёздно-чердачная пыль