1.
Город горбатился верблюдом двугорбым,
Сгорбив презрительно губы.
Губчатой сгорбленностью сгорбились пирсы,
Питаясь солёностью моря.
Волны горбатились, набегая
На жёлтый песок под пирсом.
Пирс горбатился, налегая
На жёлтый песок пушистый.
Песок горбатился, дюнясь в складках
Маленького побережья.
Мечеть минаретами
Горбами верблюжьими,
Губами исламскими
Горбила воздух города
Призывами громоподобными.
Собаки горбатились воем,
Пеной горбатилось море,
Вбирая морскими губками
Исламские звуки города –
Сгорбившегося верблюда.
 
2.
Гранили гранитом,
Нанося грани,
Изумрудный бокал моря,
Вспененный лазурью
Граничащего с горизонтом неба.
Мороженщик-бог
Накладывал щедро
Пушистую пену тучек
В гранёный бокал малахитовый,
В гранях играло солнце.
Жара опускалась тяжёлой тучей
На город, гордившийся морем.
Он минаретами
Пил жаркий воздух.
Он пирсами
Приникал к малахиту,
Стремясь к горизонту
Губами воздушных струений,
Стремясь осушить
Изумрудный бокал моря
И утолить безумную жажду дня.
Видимо, бог-безумец
Обручил город и море,
Обрёкши жарой безумной
На вечную жажду,
Неутолённость солёного поцелуя.
 
3.
Городу – верблюду двугорбому –
Гранёный бокал моря
Бог – соучастник событий –
Поднёс. Губами скорбными,
Томясь медузою гордою,
Город вобрал в себя море.
Пенясь, оно стекало
По гранитным ступеням берега,
Опенив гранитные губы.
Город плевком верблюжьим выстрелил,
Губами гранитными выгранил
Тело медузово моря.
Бог-холстомер тело
Мерою вымерял,
Катерами да яхтами.
Город-мазила вымарал
Мазки на холсте моря,
Катера подогнав к пирсам.
Пенилось оно и струилось
В огранке гранитного берега.
Город губами верблюжьими
Целовался беззвучно с морем.