То есть – годик ещё, ну а там поглядим –

То ли в собственном чаде сгореть изнутри,

То ли дальнее зарево выдать за дым.

32 – не диагноз, и вроде, не срок,

И не пущенный в камеру ток или газ.

Видишь, небо змеёю струится у ног –   

И кусает за пятки отставших от нас?

32 – не экзамен и не приговор:

Две обычные цифры в распятии лет.

В этих цифрах не видят грядущий укор

Обезвоженный странник и нищий Поэт;

32 – не анафема и не приказ.

Знал лишь старый индеец и мудрый индус –

Через год расстреляют наскучивших нас

Канонадным огнём в двести этакий груз.

32 – не зарплата, а так лишь – аванс…

Видишь – небо, как старец, лоснится седым,

Отдавая последний непризрачный шанс –

Как Кобейну и Марли – уйти молодым?

Мне бы годик ещё, хоть бы год, а потом –

Хоть потоп, хоть пожар, хоть в ушах голоса,

Чтоб не вылепить крест, чтоб не зваться Христом:

32 – это жизнь, 33 в ней – попса.

32 – это слэм перед Высшим Жюри,

Где согбенный от чёток седой пилигрим

Дал нам год для того, чтоб сгореть изнутри…

Ещё год – и уже никогда не сгорим.

                                                                              4 мая 2012