Жур-болото

---

1.

     Я не верю в случайности. Всё в этом мире закономерно.
     Моё детство было таким же безмятежным, как и у большинства. Казалось, солнце светило ярче и чаще, я радовался любым мелочам, и день был прожит не зря, если я открывал для себя что нибудь новое и интересное.
     Мой маленький городок был затерян где-то в непроходимых лесах, и место под него было отвоёвано у огромного болота, раскинувшегося на многие квадратные километры между горными хребтами. Многие десятилетия болото пытались высушить, боролись с ним техникой и силами солдат. Болото же не сдавалось, огромные котлованы , вырытые под будущие фундаменты, то и дело становились прудами, комары и мошка изводили солдат и рабочих, проклинавших это богом забытое место. Но человеческий гений был сильнее. Вскоре на место бараков пришли многоэтажные казармы, далее поползли широкие улицы с жилыми домами и детскими площадками, и народ начал оседать. Привлечённые хорошей работой и доступным жильём, сюда приезжали молодые семьи. Приехали и мои родители, а через год родился я. Наверное, это были лучшие времена...
     Советский Союз рухнул с надеждами многих миллионов. Вскоре военных расформировали, оставив обреченный городок пропадать среди лесов и болота, вдали от больших городов и новой жизни.
     Но обо всём этом я узнал гораздо позднее. Для меня то время было самым счастливым. Отец брал меня за руку, и мы шли по улице к окраине города, где был наш садовый участок. Затем я брал за руку мать, и уже ей рассказывал обо всём том, что заполняло мою голову. В саду родители копались в грядках с зеленью, поливали крыжовник и смородину  раствором от вредителей, а я наслаждался природой. Насекомые были моей страстью: я их ловил, рассматривал в лупу, сажал в спичечные коробки и всячески мешал их неспешной и короткой жизни. Огромные глаза больших зелёных кузнечиков с ужасом смотрели на меня, когда я пытался им скормить пойманных мух, мощные челюсти в два счёта проталкивали в рот несъедобную жертву, и, наконец, травоядному монстру давалась свобода. А сколько жуков я похоронил, смастерив над ними соломенные кресты - не счесть.
     Шло время, я потихоньку рос, окончил первый класс. В перерывах между прогулками я спешно ел и вновь бежал во двор к друзьям. Однажды после обеда я выбежал на улицу, а следом вышел отец. Он курил возле подъезда и смотрел, как мои друзья весело топтали муравьёв, поселившихся между бетонными плитами тротуара. Муравьи выбегали на топот из своих норок, и тут же становились жертвами детских сандалий. Отец подошёл ко мне, погладил по голове и сказал: "Не делай, как они, сынок, муравьи так же хотят жить, как и мы. Да и жить им всего одно лето." Потом он направился на остановку, где его ждал жёлтый автобус, отвозивший рабочих по местам. Я долго смотрел ему вслед, пока автобус не скрылся за домом, и впервые подумал о смерти.


     2.

     Тем же летом мой отец чуть не погиб. Конец августа выдался холодным, и тучи, надолго застрявшие между горными вершинами, не переставая моросили и наводили тоску. Воскресным днём, когда дождь наконец перестал, отец собрался в сад, и я напросился с ним. Воздух вкусно пах травами, резиновые сапоги блестели и были облеплены семенами, и никакие лужи были не страшны. Обратный путь решили срезать: пошли напрямую через заброшенный военный городок. Заросшие травой плацы и чёрные глазницы солдатских казарм навевали нехорошие чувства, пасмурная погода лишь добавляла к этому. Железобетонные скелеты былой эпохи уже терялись в молодом березняке, кирпичные стены уже давно были растасканы. Полпути было пройдено, впереди показались гаражи. Первые капли дождя оросили землю, и вскоре дождь хлынул с небывалой для конца августа силой. Мы забежали в маленькое кирпичное здание, бывший трансформатор, чтобы переждать ливень. По злому року судьбы, других зданий по близости не оказалось.
     Отец курил, я смотрел, как дрожит трава от тяжёлых капель. Наконец дождь утих, и я вышел ловить ладонями последние капли. То, что случилось далее, я буду вспоминать с содроганием ещё долгие годы.
     Отец вышел покачиваясь, и упал на спину. Его тело дымилось, руки были сварены, сапоги сплавились и облепили ноги. Что-то сжалось в моей груди и уже не отпускало: минуты стали секундами, часы - минутами. Отец лишь успел сказать: "Спасай, сынок", - и потерял сознание. Я кричал, просил его не умирать, но закатившиеся глаза отца твердили: "Действуй!"
     Я быстро взял себя в руки, побежал к гаражам, где ближе всего могли быть люди. Не помню, сколько я бегал вдоль длинных одинаковых рядов, пока наконец не увидел машину, в которую уже садились двое мужчин. Я бежал и махал руками, пока наконец не привлёк их внимание. Они притормозили, и я, добежав, долго глотал воздух, задыхаясь, кричал: "Дяденьки, дяденьки, помогите!Там мой папа, он умирает!"
     Тот, что пониже, послал меня к чёрту и сел на переднее пассажирское сиденье. Второй недоверчиво смотрел на меня и наконец сказал: "Садись, поехали. Покажешь, где это".

     Отец лежал в том же положении. Капли дождя собрались на лице, казалось, он уже не дышал. Его положили на задние сиденья и уехали.
     Я снова долго бежал до дома, снова, задыхаясь, объяснял маме, что случилось. Сначала она не поняла, разозлилась на отца, говорила, какой он непутёвый, но тут же побледнела, села на диван и упёрлась в стену бездонным взглядом. После секундного ступора она вскочила, быстро накинула плащ и побежала в больницу. Там она застала отца под капельницей, когда его грузили в машину скорой помощи, чтобы отправить в районную центральную больницу. Врач сказал, что через него прошли тысячи вольт, и сам бог знает, почему он жив. Наверное, заключил он, худоба отца и спасла ему жизнь.
     Через многие недели, когда журавли сбились в клин и собрались на юг, отца выписали. Кожа на руках и ногах так и осталась рябой от ожогов. Позже он сказал, что в тот день не чувствовал своего тела, но всё слышал. Как падал дождь. Как выпрямлялась трава вокруг. Как его положили в машину те двое. И как один из них по пути в больницу сказал другому: "Давай его сбросим тут на обочине, все кресла в крови испачкает."


     3.

     Вы когда нибудь бывали на болоте? Если вы думаете, что это мрачное и гиблое место, то глубоко ошибаетесь. Это рай для животных и растений. Мир, живущий по своим законам. Болото не принимает человека, здесь ему нет места. По берегам многочисленных маленьких озёр растут древние сосны, чьи крепкие и размашистые руки трогают небо, иные пространства заняты тощими и высокими осинами, которые скрипят стволами и звенят ладонями листьев, пугая случайно набредших сюда людей.  Под пологом дремучего леса  затаились грибы, ягоды заселили влажные пространства. Обилие зверей манит охотников, но лишь самые стойкие и опытные выдерживают противостояние со стихией. На полянах  собираются медведи, полакомиться крупной черникой, калиной и нежной травой. Через ручьи перешагивают лоси, распугивая осторожного хариуса, в топях поют лягушки, забывая про бдительность, и оп! - хитрая цапля уже глотает зазевавшеюся жертву.
     Но душа болота - журавли. Когда осенью они собираются в огромный клин и начинают свой долгий путь на юг, кажется, что болото умирает. Леденеют озёрца, осыпается листва с деревьев, и снежные сугробы до весны закрывают этот удивительный мир. Говорят, раньше журавлей было так много, что небо чернело, когда они поднимались высоко тысячами стрел.  И даже сейчас их обилие впечатляет. Местные зовут это болото журавлиным, а коротко - Жур-болотом.
     Время летит быстро, люди стареют, городок доживает свои дни, а болото всё то же, и безвременье здесь ощущается так же остро, как и скоротечность в больших городах.
     Когда мне исполнилось четырнадцать, болото всё же отняло моего отца. Он ушёл с двумя друзьями на охоту, но вернулись они без него. Спасаясь от разъярённого лося, его друзья полдня просидели на дереве, а моего отца позже так и не нашли. Как сквозь землю провалился. Так рассказали они. Так в это все и поверили. Все, кроме матери.
     И сейчас, когда осенью журавли поднимаются в небо, и слышно их призывное "Курл курл", мне предстают закатившиеся глаза моего отца, и в голову лезет наваждение, будто болото медленно, но верно поглощает мой городок, разбивая его в крошево, облизывая белые кости его былых жителей, нещадно и жадно.

---