... а может быть, в берёзовой сирени,
а может быть, в сочельник мёрзлых снов
микстурщицу с кореньями мигрени
прихлопнет муха крылистым веслом.

Жужжа-зевнёт и спрячется в бахилах
оконной рамы, за которой - сад:
в нём дымчатые люстры в дрозофилах-
домишках вверх тормашками висят.

В нём скрюченные листики конвоев
вчерашних ароматов хриплых трав
качаются по трое и по двое,
как деревенский сломанный журавль.

Там спит фазан по кличке фОма Синий
в ладонях обанкроченных невер,
и ангелы бросают апельсины
с коврово-самолётящих фанер,
а их не ловят...
Удочки - косые...

Зевает муха.
Холм стены дрожит...
По потолку гуляют, как гусыни,
отсветы фар.

Коренья ворошить
пытается ведьмачка Думы-Дума...
Колдует: лоб морщинистых корыт,
огонь неохранимый, букву "умер",
осколок в рёбрах - как метеорит,
падучий в пятки от шумов в грудине
сно-города...

Коренья тянет в рост...

Сидят по хатам девки-берегини.
Сидят комашки в трупиках мимоз.

Сидят берёзы в арестантстком чёрном.
Сидит окно в божественной слезе...
И ходит время, словно кот учёный,
рассказывая сказки всем-всем-всем...