Ты родишься однажды, я знаю… Ты будешь другой:

Одиночества яд удержу при себе — ни крупицы

Не просыпав. И тёплое небо на счастье рукой

Нас коснётся, и вдруг запоют оглушительно птицы —

В нашу честь. Унаследуешь губы мои и глаза,

Обнажённое сердце, которому чуждо притворство,

Своенравный характер и гордое слово: «Нельзя!..»

Я отсыплю удачи и смелости полные горсти,

Чтобы выросли крылья — прочнее и шире моих,

И суровая высь благосклонно тебе улыбалась…

Неизбежную чашу утрат разделю на двоих,

Осушу её залпом — останется самая малость.

Я тебя поддержу на любом — самом трудном пути,

Не родителем стану — наставником, другом и братом…

Мне бы только сейчас от себя ненадолго уйти —

Отдышаться, до ста досчитать и вернуться обратно.

И никто не узнает, какая могильная тьма

Надо мной нависала, впиваясь когтями под кожу…

Я теряла надежду и силы, сходила с ума,

Становясь на творение Божье в бреду непохожей.

Мне знакомы и сладость расплаты, и горечь греха,

И как будто взаймы выдыхались надрывные строки,

К полюсам по живому, до крика рвались берега

Пересохшей реки, а нутро выгорало до срока…

Удивляются даже свои, что живу до сих пор,

Без умолку пою, спотыкаясь на каждом куплете.

И выносит молва беззастенчивый свой приговор,

И разводит костёр погребальный из грязи и сплетен,

Только всем лицемерам назло я, как прежде, в строю,

И палю наобум, не боясь промахнуться однажды.

Мне живая мечта помогла устоять на краю.

На коленях — пускай, для спасённого это неважно.

И не жаль на отчаянный поиск потраченных лет,

И напрасно в расщелины звёзд ухмыляется вечность,

Мы научимся нежно друг друга беречь на земле —

От презрительно-злобных плевков и душевных увечий.

Ты дождись — умоляю, иначе — лишь камнем ко дну.

И судьба неподкупна, и жребий безжалостно брошен…

Я у цели почти. Мне осталось чуток дотянуть

До заветной черты, за которой всё худшее — в прошлом.