В поле карликовых обид

---

Аве, железо...
Железом твоим укушенная в уголок
губ, принимавших рот твой и слова солёные (на беду),
падаю - словно снега беленький уголёк -
и воля моя заплетается в хищном льду.

Вера моя задыхается в розовой полынье,
в поле карликовых обид, разевающих львиный зев...
Вера моя беленой наливается, беленей
чудищей всех-всех-всех -

чудищей, таких детскеньких - до нельзя,
неправильных, увеченных - до юродств...
Голова моя, непокрытая мёртвая стрекоза,
карамельно влипается в звонкую зимью ось

земли, на которой (аве которой!) - мы -
распоротые, разбитые крови пряж
старушек морщинистых, цвета плодов хурмы -
напитываем божественный карандаш,

простой, как серый угол оплывших губ,
простой, как два несчастья квадратных туч...

И он рисует цветом на горстке круп
жемчужно-снежных луч, укусивший луч -

за точку "вера" - в карликовых божков
в тулупах стеблей длинношеих под зевом львов...

Лечу - головой - невесомой куси-башкой -
на лёд, оплетающий нежный болиголов,

на розовый мизинец подземных смол,
впитав которые, можно - хоть на войну,
на чёрный лоскут, что выгрызла солнце-моль
на шубе города...
Падаю в эту внутрь...


А ты, мой хороший (аве тебе!) - кусай! -
железом рта - в рот-разорванный-уголок...

На вере моей задыхается стрекоза,
но с каждым укусом в ней воскресает бог.

---