***

Не пишутся стихи.

Любовь молчит.

Счастливая – зачем ей распинаться?

От счастья абсолютного ключи

на полочке лежат, числом двенадцать.

Банальностей немыслимый обвал,

о том, что первый мне откроет это,

второй – другое…

Вряд ли сознавал

избранник, что меня-счастливой – нет.

Он

едва ли понимал, что счастье – гроб

души, живущей только в крестных муках,

едва ли знал, что по блаженству в лоб

шарахает, что катапульта, скука,

едва ли понял, с кем связался…

Да,

ему устроят Трою с Фамагустом!

А ключики от счастья схватит та,

что, как дикарка, выживает – чувством,

что жаждет быть рабой и госпожой,

эсэсовкой и лагерной еврейкой,

что стала б лучшей из возможных жен

Батыю или адмиралу Дрейку,

де Сад и Чикатило морды бы

друг другу били за такую жертву,

ей скальпы скальпелем сдирать с судьбы –

как пыль стирать иному с этажерки,
ей…

Лень.

Ей просто лень.

Она лежит

в уютной не пускающей постели,

медлительно сквозь мозг ползут ужи

мгновений прошлой жизни на пределе…

пересеченном.

Взятом,

как Памир –

в безумном восхожденье инвалидов.

Она лежит.

Ее закончен мир.

И не продлить –

ни болью,

ни обидой…