Адюстонов сел обедать.

 - Приятного аппетита! – сказала мама.

 - Приятного аппетита, дура!- сказал кто-то в голове Адюстонова.

 - Да заткнись ты! – крикнул Адюстонов и попытался столовым ножом пробить себе череп.

 Мама вскочила, ахнула и со звуком «пыль!» упала на четвереньки. Вместо рук и ног у неё были протезы.

 - Гав-гав! Гав- мяу! – начал было папа всё сначала, но бабушка так ударила его клюшкой по затылку, что папина вставная челюсть вылетела прямо в тарелку с оливье.

 - Ишь ты! – сказал папа с присвистом и умер от старости.

 - Дедушку убили! – крикнул неизвестно откуда взявшийся ребёнок, украл у Адюстонова часы и скрылся в неизвестном направлении.

 - Ой, убили, убили! – кричала на полу мама, вытирая протезом слёзы. – Кормииииильцааа!!!

 - Мяу-мяу! Кар-кар! – сказал труп и улыбнулся.

 Бабушка сразу полысела, перекрестилась не в ту сторону и стала быстро-быстро хлебать борщ без ложки.

 - Мы никто! – сказал голос.

 - Ку-ка-ре-ку! Чик–чирик! – бормотал папа, доедая окурки и облизывая пепельницу. Мама в сотый раз читала стих, который сама и придумала:

 - Люди-вершины,

   Люди конца.

   Дайте нам с сыном

   Нового отца.

 - Заявляет, - подумала бабушка.

 Её левая нога стояла в мамином борще, а правая - в папином. Для рифмы.

 Вдруг встал Валериан, засунул засунул обе ноги себе в рот и съел себя.

 - Вот она, сила искусства, - сказал голос.

 - Ну и дурак, - сказал папа.

 - Видать, - сказала бабушка.

 - Хлоп! – сказал Адюстонов, и все исчезли. – Ну как?

 - Эффектно, - сказал голос и наступила долгая, ватная тишина.

 На деревьях гавкали птицы, не зная как поступить.