LITCENTR

ЛЕОНИД ШВАБ о поэте, который несколькими штрихами 

создает параллельную жизнь, которая, может быть, реальнее настоящей.

Немного истории. Первая книжка стихов Арсения Ровинского, «Собирательные образы», вышла в свет в 1999 году. Резо Схолия никаких книжек никогда не выпускал, поскольку целиком и полностью был вымышлен самим Арсением, но первые песнопения Резо появились в сети в одноименном блоге в 2002-м. В 2004 году выходит вторая книга поэта, Extra Dry, в ней сочинениям Резо выделяется отдельная глава.

С этого момента имеет смысл говорить о Ровинском до и после появления на свет Резо, так как знакомая читателю манера письма практически прекратила существование и уступила место другому голосу.

О «прежнем» Ровинском можно процитировать мнение Леонида Костюкова: «Если попробовать как-то его (т.е. Ровинского. — Л.Ш.) отклассифицировать — как некий вид животного отнести к некоторому классу, не посягая на уникальность вида, — то это линия Мандельштама, то есть столбовая линия русской поэзии». Возможно. Наверное. Столбовая линия утоптана многими тысячами пар обуви, поиски следов затруднительны.

Песнопения Резо не просто сделаны по-иному, они словно написаны другим человеком. Радикальная добровольная перемена поэтики — явление крайне редкое, стоит, по-моему, приглядеться повнимательнее. 

Очевидно, придется вспомнить манифест «нового эпоса», впервые озвученный Федором Сваровским в сетевом журнале «Рец». Декларация была сформулирована Федором и Арсением и поддержана мной. Конечно, сам термин «новый эпос» неуклюж, чтобы не сказать беспомощен, но с терминами ситуация нелегкая при любых погодах, а лучшего, к сожалению, не нашлось. Именно слово «эпос», как мне кажется, и сыграло с нами злую шутку. Обсуждение декларации профессиональным сообществом изначально отдалилось от обозначенной тенденции. В конечном итоге обозначенное явление свелось к новому нарративу, при том что повествовательный элемент возможен, но совершенно не обязателен, если говорить о тенденции «нелинейного системного высказывания» (тоже неловкая дефиниция, но все же более содержательная, на мой взгляд). 

Впрочем, в мои задачи не входит обсуждение манифеста, важно то, что Арсений Ровинский в стихах до появления песнопений Резо Схолия обращался непосредственно к своему личному опыту. То есть вектор автор — текст, таким образом, рисовался прямыми стрелками от единого кружка «автор» к различным облакам «текст».

Разорвать привычные графические связи становится насущной задачей. Автор решается призвать на помощь персонаж со стороны. Новорожденный Резо Схолия высказывается от третьего лица, то есть нереальный Резо вещает от имени нереальных избранных. Кружок «автор» перемещается за границы бумажного листа, на котором была изображена простенькая схема автор — тексты. Что и требовалось доказать.

Я оставляю за скобками вопрос, зачем, собственно, автору понадобилось уходить от привычной техники, или, может быть, технологии письма? Или, если быть точным, системы отношений автор — текст? У меня нет однозначного ответа. «Поздний» Ровинский существует, и это, пожалуй, бесспорный литературный факт.

Необходимо отметить, что в первые годы после появления на свет позиция Резо Схолия подкреплялась элементами ярко выраженной кавказской тематики. Постепенно все же экзотический орнамент сходит почти на нет. Последняя публикация Ровинского (подборка «Птички» на сайте «Полутона» в этом году) уже и не упоминает о Резо, а среди представленных стихов считаные единицы можно увязать с первоначальным посланием от Резо. 

То есть апелляция автора к третьему лицу за пределами листа бумаги по-прежнему имеет место, но Резо Схолия сходит со сцены, уступая свою роль иным песнопевцам.

Мое знакомство с песнопениями началось с публикации Ровинского в сетевом журнале TextOnly. Одиннадцать текстов под общим заголовком «Немецким ангелочкам не больно», представленных как «новые стихи Резо Схолия». Я считаю эту подборку одним из наиболее значительных и удивительных явлений нулевых. Выбор автора исключительно точен — стихи, гулявшие на свободе наподобие, допустим, отдельных капель ртути, сведенные вместе, устремились навстречу друг другу и организовались в единое целое. 

Несколько примеров.

        в музее электричества чисто по-прежнему 

        один сотрудник говорит другому вот раньше в семидесятые 

        простая подстанция в Свиблово была простою 

        подстанцией в Свиблово 

        оставались различия между нулём и фазой 

        оба смотрят в окно сильно покрытое копотью 

        на внутренний двор где посетители продолжают вздрагивать 

        в тени огромных чёрных расколотых ещё дымящихся вязов

Перед нами, надо признаться, диковинное Свиблово. Как будто некие переселенцы выстроили в чужих краях модель московского Свиблова — так, как помнили. Что-то не получилось, что-то не совпало, но копоть на окне можно потрогать рукой, а дымящаяся древесина забивает нос гарью.

        как бы со стороны Бурчуладзе видит своё положение 

        как некстати думает эти абреки их новые карабины вообще всё

        их вооружение

        Бог с ними с этими овцами не нужно было за ними гоняться 

        не мой день сегодня 

        свет он везде также как тьма повсюду думает Бурчуладзе 

        руки и ноги начинают неметь язык заплетаться 

        а картинка плывёт и плывёт и не думает останавливаться

Абреки-невидимки с карабинами и фантомными овцами. Изменчивые горы, вероятно сотворенные из сверхлегких материалов. Впрочем, невозможно ошибиться — «не мой день сегодня» сказано живым человеческим голосом и эхом отдается в сумасшедших далях.

        или бунин 

        сидит в ресторане ненужный ведёт разговор 

        о положеньи в России со бывшим директором банка 

        в Москве запустили метро но в расчётах ошиблись 

        и Кремль проседает отдельные зданья 

        Успенский уже на три метра и слышали горький задушен 

        простите я выйду

Полно, Бунин ли это? Или модель Бунина, которая движется и говорит, как Бунин? Но речь идет не о карикатуре, а о живом субъекте, который, возможно, устроен при помощи матрицы настоящего Ивана Алексеевича Бунина. Здесь, вероятно, правомерно вспомнить Яна Сатуновского:

        Поговорим о кристаллах.

        Бывают кристаллы — Изольды и Тристаны.

        Лоллобриджиды,

        Мерилин Монро.

        Кристалл дерево

        и кристалл вино.

        У нас в университете кристаллографию

        преподавал профессор Микей,

        Александр Яковлевич.

        Его посадили в 37-м.

        Когда его выпустили, он

        нет не могу.

        А вы говорите Лоллобриджида.

При некотором сходстве внешнего посыла имеется важнейшее различие. Ян Сатуновский блестяще позиционирует себя самого как отдельного жителя макромира. У Арсения текст сам по себе выстраивается как самостоятельный микромир, в котором только угадываются элементы миров соседних.

Можно предположить, что Ровинский несколькими штрихами создает параллельную жизнь, которая, может быть, реальнее настоящей то ли за счет концентрации средств, то ли, простите, благодаря таланту автора. 

Если вглядеться в ритмическую составляющую, то нетрудно заметить, что тексты устроены по принципу дыхания на один вдох — один выдох, и, видимо, автор принципиально ни в какую не согласен дышать дольше в пределах одного текста. Свободное дыхание возникает при соединении текстов в корпус, простейшее механическое действо дает возможность разгуляться и забыть, что дышишь.

Существуют стихи, в которых позиция автора такова: создавать текст интереснее, или не менее интересно, нежели жить. Более редкий случай, когда текст произносится вместо того, чтобы жить. Проблема такого способа письма очевидна — без ущерба душевному здоровью автора большие объемы текста невозможны. То есть: когда замена жизни текстом происходит стремительно и на коротком отрезке времени, возвращение из текста обратно в жизнь не успевает нарушить причинно-следственные связи.

Таков, на мой взгляд, случай Ровинского. Фантомный мир его стихов, возможно, выстраивается из того же жизненного вещества, что и мир настоящий. Таким образом «художественность» отходит на задний план и уступает место так называемой правде, при том что кадры бегут не с одинаковой скоростью, а в каких-то фрагментах кажется, что важные для сюжета моменты утрачены.

И напоследок один из совсем недавних текстов Арсения. 

        есть совершенно дикие племена

        у них конопля вместо семечек

        вечером ласточки 

        превратите в лётчиков Дашу и Тимофея

        у лётчиков сердце немного быстрее работает

        кнопки удобные тихие

        солнце всё время

Даша и Тимофей обязательно будут летчики. Такова воля автора.

Источник: Openspase.ru

• Нависшая было над «Уралом» угроза закрытия, кажется, развеялась.
• «И бездна ИТР...»
• Литературно-музыкальный вечер «Ваша светлость». г. Днепропетровск
• Чёрная лазурь
• Муки творчества в разгар бури