Говорила и пела стихами: прощание с эпохой Беллы Ахмадулиной
 Пение жаворонка, взвившегося в поднебесье... Фото ИТАР-ТАСС |
Какие мы все-таки суматошные, заполошные и смешные люди! Столько времени бытовал вакуум вокруг Беллы Ахмадулиной, и ничего... В последние годы ее стихи почти не появлялись в печати. Они не вписывались в формат тех требований, которые были негласно приняты в известных печатных органах. А у стихов Ахмадулиной особая кристаллическая решетка, которая позволяет из простых атомов углерода при посредстве ее горячего сердца и пылкого дарования получать настоящие алмазы, а некоторые из них перевоплощать в редкие бриллианты. А как узнал народ, что не стало всеобщей любимицы, сразу случился ажиотаж. Признание на окончательном этапе предполагает какой-то последний звонок, финальный аккорд, наконец (да простит меня читатель), контрольный выстрел… Для поэтов прежних времен – гибель на дуэли. Но даже будничный уход – Белла Ахатовна умирает в карете «скорой помощи» – тоже становится тем переходом из физического бытия в метафизическое, в процессе которого друзья и ценители выражают скорбь, критики начинают подводить итоги сделанного поэтом (она не любила слово «поэтесса»), литературоведы и культурологи – вводить ее имя в святцы, согласно ее творческому и социальному статусу.
Вспоминаю, как однажды, еще студентом Литературного института, я припозднился где-то и, возвращаясь в общежитие, увидел свет в окнах клуба на первом этаже. Оказалось, здесь выступал известный актер Михаил Козаков. Концерт закончился, но окружившая его молодежь никак не хотела отпускать артиста. Мне очень понравилось, что Козаков не вел себя высокомерно, как это часто бывает со знаменитостями. Я тоже примкнул к слушателям. А Михаил Михайлович, как мне показалось, и сам не торопился уйти. Речь шла о поэтах, которых, как мы поняли, очень ценил Михаил Козаков много знал о них, а главное, помнил огромное количество стихов. Он читал недавно открытого нами Иосифа Бродского. Кто-то из девушек задал вопрос про Беллу Ахмадулину. И Козаков с удовольствием поведал, что он и Ахмадулина выступают на сцене, воспроизводя историю любви Федора Тютчева и его последней музы Елены Денисьевой, основываясь на фактах из их жизни, на поэзии и переписке классика со своей возлюбленной.
– А стихи Беллы Ахмадулиной вы знаете наизусть? – настаивает девушка.
– Разумеется, знаю, – отвечает Козаков, замирает на минуту, задрав голову и, глядя куда-то в потолок, начинает читать. В разговоре он слегка заикается, но при чтении стихов настолько перевоплощается, входит в раж, что слушать его – одно удовольствие! После такой подачи я полюбил стихи Ахмадулиной и твердо решил попасть на ее выступление. Вскоре мы с моим другом по институту Ильей Митрофановым, с трудом приобретя билеты, оказались на стадионе в Лужниках. Было лето, теплынь, солнце сияло. Стадион с радостью встречал кумиров. Когда дошла очередь до Беллы Ахмадулиной, я с надеждой стал вслушиваться в названия стихов, я ждал мое любимое. И мне повезло. Звучит «Мотороллер». Его концовка особенно потрясает меня:
Так слабенький твой
голосок поет,
и песенки мотив так прост
и вечен.
Но, видишь ли, веселый твой
полет
недвижностью моей
уравновешен.
Затем твои качели высоки
и не опасно головокруженье,
что по другую сторону доски
я делаю обратное движенье.
Пока ко мне нисходит
тишина,
твой шум летит в лужайках
отдаленных.
Пока моя походка тяжела,
подъемлешь ты два
крылышка зеленых.
Так проносись! – покуда
я стою.
Так лепечи! – покуда я немею.
Всю легкость поднебесную
твою
я искупаю тяжестью своею.
И когда Белла Ахатовна низко кланяется публике и выпрямляется, я шлю ей воздушный поцелуй. Не знаю, видела она этот жест или нет, но мой друг заметил и говорит:
– Ты что? Это же нехорошо!
Я смеюсь и отвечаю:
– Не бери в голову, от воздушных поцелуев дети не рождаются…
Я всегда любил розыгрыши, особенно хорошо они удавались в юности. У меня в домашней библиотеке хранится подарок, который сделал мне дагестанский поэт Магомед Ахмедов. Томик стихов поэта-символиста Вячеслава Иванова он привез мне из поездки в ГДР (Восточная Германия). В тот год я заканчивал Литинститут, за границу меня не пускали. И потом еще целых десять лет я оставался невыездным. А второкурснику с Кавказа повезло, и его подарок был особенно дорог. На форзац Ахмедов беглым почерком набросал дарственную надпись: «Сергею Каратову – другу и настоящему человеку на память о первой поездке в Европу». И размашистую неразборчивую подпись поставил, где прочитываются только первые три буквы его фамилии и дата: 10.IV.77 г. После окончания института я организовал литературную студию в Москве. Молодые поэты табунами приходили на занятия и ко мне домой. Они брали почитать книги из моей библиотеки. Однажды кто-то из пришедших нашел на полке томик стихов Вячеслава Иванова и вслух стал читать дарственную надпись. Не разобрав подпись, спросил:
– А кто подарил книгу?
Я взглянул на подпись и тут же выдал:
– Белла Ахмадулина!
Как мои студийцы сразу навострили уши!
– Ничего себе, сама Белла Ахмадулина оставляет тебе такой классный автограф!
Все начали вчитываться в надпись, уважительно поглядывая на меня. Потом я, конечно, признался, что пошутил, но полчаса продержал их в полном замешательстве: надо же, какой продвинутый наш руководитель, запросто общается с такой знаменитостью!
В творческой лаборатории мастера всегда возникает много шуток, эпиграмм, дружеских шаржей, поэтических шпилек, пущенных в кого-нибудь на ходу. Белла любила остроты. Поэт Олег Хлебников рассказал нам с Зоей Межировой, как они вместе с Беллой Ахмадулиной и Андреем Вознесенским оказались на заграничном выступлении: «Русскую группу писателей выпустили на сцену после танцевального ансамбля из африканской республики. Привлечь внимание зала после такого зрелищного номера мог только Андрей Вознесенский. Поэт мощным поставленным голосом чтеца стал декламировать стихотворение «Гойя». А Белла тут же спародировала ударную строку из стихотворения (что-то вроде: «Я – Гойя, встречался я с Бабой Ягою…»), и в нашем переднем ряду сразу возник смех, а сама она так расхохоталась над своей шуткой, что не выдержала и убежала из зала…»
 Она была единственным советским поэтом, которого ценил Набоков. Фото PhotoXPress.ru |
Среди студентов Литинститута в годы моей учебы ходили мифологизированные истории, связанные с именами наших известных предшественников – Евгения Евтушенко, Николая Рубцова, Беллы Ахмадулиной. О ней вспоминали, как она угодила в опалу и была исключена из института. Знатоки-весельчаки, смакуя подробности, рассказывали, как юная Белла со свойственной ей неукротимостью Овна, одетая в роскошную шубу из беличьих хвостов, вооружившись палкой, якобы ходила вдоль здания студенческого общежития на улице Руставели и громила стекла чуть ли не по всему первому этажу. И как потом сам заведующий кафедры творчества писатель Владимир Лидин ездил к ней домой и упрашивал ее вернуться в институт.
Но до возвращения она при содействии редактора влиятельной в ту пору «Литературной газеты» Сергея Смирнова была направлена в творческую командировку в Сибирь. Позднее этот опыт газетчика Белле Ахмадулиной пригодится на съемках фильма «Живет такой парень», снятого режиссером Василием Шукшиным в 1964 году. Все наверняка запомнили юную корреспондентку, берущую интервью у героя дня шофера Пашки (Леонид Куравлев), который спас автобазу от пожара. Роль ей досталась эпизодическая, но абсолютно точно отображающая облик поэтессы, мелодичность ее голоса, ее деликатность и душевную теплоту.
Однажды Белла Ахмадулина и Андрей Вознесенский были приглашены в Литературный институт и блестяще выступили перед нами, студентами. После выступления я подошел к Белле Ахатовне, и она царственным жестом прикоснулась кончиками нежных пальцев к моему лбу и произнесла сакраментальную фразу «Храни вас Бог!». Сказано это было так искренне и тепло, что дистанция между нами сразу сократилась и даже сошла на нет.
Хотя у меня никогда не возникало желания докучать ей посещениями и стихами. Мне доводилось бывать на ее выступлениях, где Белла Ахатовна в составе пяти-шести поэтов своего круга читала стихи на стадионе в Лужниках или на сцене Большого зала Центрального дома литераторов, во Дворце культуры в Пицунде. И всегда оставалось ощущение праздника от ее стихов. В них не было никакой идеологии, никакой пошлости. Как сказано в Священном Писании: рожденный от плоти есть плоть, рожденный от духа есть дух! Ей в полной мере соответствовала принадлежность к духу.
Спустя много лет мы оказались вместе на отдыхе в Пицунде. Был июнь 1986 года. Море, прекрасный пляж писательского пансионата. Белла Ахатовна с мужем Борисом Мессерером и дочерью Аней. Я без особой надежды на теплый прием приблизился к ним. Она приветливо встретила меня, завязался разговор. Лежали, перебирая камешки, и говорили о поэзии. Мне хотелось поделиться с ней тем, что среди их знаменитой четверки она пользуется наибольшим уважением читателей. Ее творчество напоминает в одних случаях трель соловья, в других – пение жаворонка, взвившегося высоко в поднебесье.
В этом пансионате мы пересекались неоднократно. Наша бойкая шестилетняя дочурка Юля запросто общалась с этим милым семейством. Я фотографировал с ними вместе и мою жену Галю. Остались черно-белые фотографии, сделанные мной по возвращении с отдыха. Созвонившись, я отнес их Белле Ахатовне. Она приняла меня в художественной мастерской Бориса Мессерера, что находилась тогда на улице Воровского, ныне Поварской. Я впервые увидел, в какой занятной обстановке среди картин, мольбертов, бесчисленных старинных утюгов и самоваров кипит бурная творческая жизнь этих двух одаренных людей. Мастерская была и местом сбора широкого круга друзей, без которых не обходилось ни одно событие в их жизни: выход новой книги Беллы Ахмадулиной в мастерском оформлении Бориса Мессерера, встречи с иностранными гостями, о которых так много рассказывали в различных телепередачах и Василий Аксенов, и Андрей Битов, и Анатолий Гладилин, и другие.
Мне импонировало то, что она во главу угла ставила дружбу. Эта тема красной нитью пронизывает все ее творчество, особенно в раннем периоде, когда дружелюбие проявляется наиболее искренне и бескорыстно. Оказавшись на тризне, стоя перед гробом покойной и обращаясь к ней с прощальным словом или высказываясь в печати, друзья Беллы Ахатовны скажут самые искренние слова, которые нельзя не процитировать. Кинорежиссер Эльдар Рязанов: «Ей были дарованы Богом прекрасная внешность, изумительный голос, неповторимый поэтический талант. Она прожила жизнь безукоризненную, была эталоном чести, достоинства и веры в высокие идеалы». Писатель Михаил Жванецкий: «Я потрясен! Я слишком любил ее… Умер великий поэт. Она говорила стихами и пела стихами». Критик Павел Басинский: «Белла Ахмадулина была единственным поэтом в СССР, которым заинтересовался Владимир Набоков. Набоков, который отрицал Пастернака и Твардовского. Набоков, который отрицал всех, кто не был с ним одного эстетического состава. Против стихов Ахмадулиной он не устоял. Да и как можно против них устоять? Против их какой-то единственной печали, единственной гордости и какой-то неуловимой робости?»
Во время прощания с Беллой Ахмадулиной в Большом зале Центрального дома литераторов журналист Юрий Рост сказал: «Я думал, что сегодня здесь соберется огромная толпа народа и, несмотря на мороз, около дома литераторов выстроится очередь из тех, кто пожелал бы проститься со своим кумиром. Но сюда пришли только самые большие ее ценители, которые поместились в писательский дом».
Получилось, что интеллигенция расставалась с одним из знаковых имен, ярко заявивших о себе в годы оттепели. Люди старшего поколения сохранили и пронесли через всю жизнь эту любовь и привязанность. По сути дела, на наших глазах происходило расставание с эпохой. Еще в 1998-м я написал стихи с этим названием. И только в связи с этим печальным событием я поместил в Интернете свое стихотворение «Прощание с эпохой»:
Слово отдышалось
от запрета,
от оков избавилось едва –
похороны видного поэта
на себя опять взяла Москва.
Жизнь, как будто дерево,
корява –
целый век и твердь,
и холода...
Оказалось, слово покоряло,
улетая словно в никуда.
Беспристрастная к живым,
ты снова
над певцом склоняешься, Москва.
Если еще сплачивает Слово,
стало быть, поэзия жива.
И к творцу приблизившись
на тризне,
кто негоцианты, кто князья,
если не завидовали жизни –
смерти позавидуют друзья.
Марлен Хуциев в фильме «Застава Ильича» («Мне двадцать лет») отснял в Политехническом музее выступление многих поэтов, активно пришедших в годы оттепели со своим творческим багажом к широкому читателю. Эти кадры сделались культовыми, а мы, пришедшие на десять лет позднее, могли только смотреть на счастливчиков и восторгаться, как им повезло с кинорежиссером. Вообще, есть три важные составляющие для благополучного утверждения творческой личности: талант, трудолюбие и возможность. Или, проще говоря, надо было оказаться в нужное время на нужном месте. Годы оттепели и были тем «нужным временем» для процветания поэзии. Правда, Белла Ахмадулина считала, что полные стадионы слушателей воздействуют на иных поэтов негативно, заставляя их писать на потребу толпы. Сама она счастливо избежала этого.
Повезло Ахмадулиной и с режиссером Эльдаром Рязановым, который использовал ее стихи в своих фильмах. Особенно ярко они вписались в культовый фильм «Ирония судьбы, или С легким паром!». Там ее стихи-песни перекликались со стихами любимой ею Марины Цветаевой. И годы, проведенные ими в Тарусе, и где они с Борисом Мессерером инициировали установку памятника Марине Цветаевой, – все это тоже проявление ее любви к великой предшественнице.
Будучи в Испании и оказавшись на родине художника Сальвадора Дали, в городе Фигейро, я услышал изречение, которое когда-то выдал любивший эпатировать всех и вся знаменитый художник. Сказал он следующее: «Талант – в яйцах. А у женщин их нет». Может быть, поэтому гордая Ахмадулина не поехала на рандеву с непредсказуемым художником, а направилась на встречу с писателем Владимиром Набоковым в Швейцарию. Тем более что Набоков принял ее по-отечески и оценил по достоинству.
Белла Ахатовна много времени уделила переводам стихов. Вот как она отозвалась в стихах об этой своей деятельности: «Как будто мало ямба и хорея/ ушло на ваши души и тела,/ на каторге чужой любви старея,/ о, сколько я стихов перевела!»
В ряду счастливых обладателей ее переводов оказались и поэты Абхазии, которые устроили ее творческий вечер в одном из больших залов курортного города Пицунды. Зал был переполнен! Это был незабываемый вечер. Преображение произошло чрезвычайное! Это была уже не та женщина, днем раньше лежавшая на пляжном коврике в окружении семьи, а настоящая богиня, спустившаяся на сцену, уставленную цветами!
В прощальной речи у гроба, окруженного венками, писатель Владимир Войнович сказал, как много внимания и преданности она отводила своим друзьям и теме дружбы вообще. Лучшие ее стихи посвящены друзьям. Еще в 1965 году она напишет строки, обращенные к Андрею Вознесенскому, которые заканчиваются так:
Так положено мне по уму.
Так исполнено будет судьбою.
Только вот что. Когда я умру,
страшно думать, что будет с
тобою.
Сложно бывает предугадать исход: Андрей Андреевич умер на полгода раньше нее. Но похоронили их на Новодевичьем кладбище, рядом, чтобы читатели могли приходить к ним обоим.
В той поэтической четверке, запряженной в золоченую карету отечественной литературы новой волны, Белла не являлась ни могучим рысаком, ни лошадкой, ни пушкинской ланью. Она была поддужным колокольчиком, который своим серебряным звучанием привлекал к себе множество людей, оказавшихся около этого шумного тракта эпохи шестидесятых.
Источник: Независимая газета
0
