LITCENTR

Текст как таковой содержит в себе элементы визуальных и исполнительных функций, на которые мы, как правило, не обращаем внимания.

Каждый из читателей вне зависимости от того, как выглядит представленный текст, подсознательно исполняет его для себя. Зрительные элементы графического дизайна (бумага, шрифт, набор, расположение слов и т.д.) безусловно играют свою роль в восприятии каждого конкретно взятого текста (речь, соответственно о написанном тексте [литература]) — не говоря о существовании других возможных видов "текстуальности". В тоже время элементы, считающиеся исполнительными (пунктуация, курсив, ударение) также воздействуют на восприятие текста. — Применительно к сказанному необходимо отметить, что обыкновенная пунктуация, бытующая на грани синтаксической логики и эмоциональной выразительности, сама по себе является неисчерпаемой темой, имеющей свои и визуальные и исполнительные функции.

В частности, необходимо отметить, что решение о том, какие элементы текста относятся к визуальной стороне и какие к исполнительной, дело не простое. Скорее всего, имеет смысл указать на визуальные и исполнительные функции любого текста. Так, в букве присутствуют узор и звук; курсив — в одном случае, в другом случае — расстановка слов усиливают ударение в данном выражении, делая упор на буквах с наклоном либо соответствующим образом расставляя их на странице. И то и другое производит известное впечатление, при том что впечатление от одного и того же текстового элемента (эффекта) могут сильно отличаться; более того — не иметь ровным счетом никакого отношения друг к другу. И в самом деле: какое отношение, к примеру, имеет буква "Б" к своему произношению? Или, скажем, какое отношение имеет вопросительный знак к интонации собственного произношения, либо к своей семантической функции?

В смешанной технике актуальность подобных вопросов выступает на первый план. В том случае, если автор работает с визуальными сторонами текста, что, конечно, не единственный ход в области смешанной техники, у читателя обязательно возникают вопросы о том, как подойти к данному тексту, как его читать (исполнять). Ни о каких обобщениях и речи быть может, поскольку каждая ситуация уникальна. Признаться, именно это обстоятельство мне лично больше всего нравится в смештех.

Можно привести примеры, где достаточно просто и четко усиливается либо активизируется в одном случае — визуальная сторона текста, в другом случае — его исполнительная функция. Второй подход, на мой взгляд, встречается реже, чем первый, поэтому остановимся сначала на нем. Из авангардной классики, к примеру, пьесы Ильи Зданевича в серии "асслааблИчье" заметно усиливают исполнительную сторону своими фонетическими транскрипциями регулярной русской и заумной речи, а также разнообразными способами расположения текстов одновременного чтения в ансамблях (хорах, дуэтах и т.д.). Результат безусловно своеобразный, в том числе и в визуальном отношении [см. в частности "лидантЮ фАрам", 1923]. Все дело в том, что даже в ситуации, где в конечном итоге текст является главным образом партитурой для исполнения, мы подступаем к нему (как к любому тексту) вначале как к визуальному артефакту, и только потом до нас доходит, что он на самом деле и есть партитура. По всей вероятности, объяснение этому факту кроется в том, что восприятие текста как партитуры — явление для нас необычное и потому приходится медленно, шаг за шагом, разбираться в системе нестандартных, или даже так — неизвестных нам, знаков данного текста. Применительно к сказанному , необходимо отметить, что кое-где в музыкальных партитурах автор, с тем чтоб быть понятым правильно, вынужден дать определенные указания в плане исполнения текста, а также привести объяснение о том, что представляют из себя используемые в тексте знаки ( Илья Зданевич, поступает именно таким образом). Здесь же уместно вспомнить о том, что аналогичным образом поступал А.Н.Чичерин [см. "конструэмы" в "Мене всех", (1924)]; при том что даже в такой ситуации опытный типограф Зданевич и и графический дизайнер Чичерин не смогли удержаться от визуального оживления своей продукции разнообразными более-менее чисто визуальными моментами, порой в ущерб партитурной эффективности и ясности [см. ремарки "хазЯина" в "лидантЮ фАрам" стр.9 и "Дугавую кнструэму" Чичерина]. Необходимо добавить, что отдельные современные музыкальные партитуры также обладают визуальной артефактичностью.

Применительно к вопросу текста как партитуры необходимо сказать также о том, что для любой музыкальной партитуры текст является системой абстрактных знаков, требующих конкретного исполнения. Каждый читатель-исполнитель будет исполнять текст по-своему и каждое исполнение (одного и того же исполнителя в том числе) будет отличаться от другого, что само по себе крайне интересно. С другой стороны, если автор непременно желает контролировать исполнение своего текста (т.е. речь идет о недопущении читательских версий), имеет смысл записать текст на магнитофон или на видео.

Текст как картина усиливает зрительные элементы различными способами. Иной раз доходя до такой степени сложности, что текст практически нельзя прочесть вслух, либо он читается с большим трудом. К слову сказать, такой известный саунд-поэт как Боб Коббинг (я, в частности, имел удовольствие присутствовать на его выступлении в Лондоне) известен отчасти тем, что в состоянии исполнить любой "текст", в том числе состоящий из абстрактных завитков, штрихов, пятен на бумаге...

Некоторые жанры того, что понимается под "текстом как картина", достаточно хорошо известны. Это: конкретная поэзия, фигурные стихи, ребусы и пр. Опять-таки чтение их зависит от конкретной (в каждом случае) ситуации.

Иногда элементы полностью либо во многом теряют свои знаковые качества и действуют только как визуальные явления. Буква, к примеру, смотрится как сочетание прямых и кривых линий. Нередко текстовые элементы сочетаются с не-текстовыми элементами (вещи, человеческие фигуры, пейзаж и пр.) проявляя себя как коллажи, констелляции, слоеные плоские круглые и другие всевозможные конструкции.

В таких случаях у читателей возникают вопросы. Например, если текст используется в качестве фона в картинной композиции, как надо читать слова текста, или он (текст) выдает только фактуру, особенно в тех случаях, когда не все слова читабельны.

Как анализировать эффект шрифтов, бумаги, страничного пространства, цвета текста? По каким правилам? По правилам графики / живописи (и если да, есть ли такие правила)? Что значит слово "красный", напечатанное в голубом цвете? Что значит квадрат или стихотворение из одних запятых или других знаков препинания.

Принадлежность к тому, что есть "текст как картина" можно, вероятно, измерять тем, насколько трудно озвучивать преобладающие в данной композиции элементы. С другой стороны, если приведенные элементы помогают определить, как именно они должны быть озвучены, скорее всего мы имеем дело с "текстом как партитура".

Так ли иначе текст всегда остается пограничным явлением. А граница невидима.

Джеральд ЯНЕЧЕК (США) — профессор славистики университета штата Кентукки.

Текст был опубликован в журнале "Черновик" (№ 18).

• Визуальная поэзия
• Поэтический он-лайн форум «Поэт'РЫ»!
• Римма и Валерий Герловины. Визуальная и полифоническая поэзия и совместные работы с текстом.
• Асылбекова Марина: "Визуальная поэзия".
• Поэтический клип как явление литературы