О штампах и слове "наискосок" в русской поэзии
 Рабы штампов продаются по дешевке. Жан-Леон Жером. Невольничий рынок в Риме. 1884. Эрмитаж, Санкт-Петербург |
В повести «Не бросай слов на ветер» ныне почти забытая писательница Ольга Кожухова вспоминала, как знаменитый Константин Георгиевич Паустовский, руководивший прозаическим семинаром, в котором как раз и училась Кожухова писательскому делу, призывал своих «семинаристов» бояться «не только словесных литературных штампов», но также и «ходячих истин, банальных мыслей».
Оставим пока в покое «ходячие истины» и«банальные мысли», а поговорим-ка о штампе… литературном, разумеется.
Если сказать, что литературный штамп многолик и многообразен, значит – практически ничего не сказать об этом настоящем биче не только литературы, но и языка в целом.
При желании можно было бы составить целый словарь литературного штампа, который, естественно, должен был бы начинаться со знаменитого русского «авось», «воспетого»несколькими поколениями отечественных стихотворцев, начиная с незабвенного князя Ивана Михайловича Долгорукова, сочинившего огромное стихотворение «Авось» в самом конце ХVIII века, а заканчивался бы этот нетривиальный словарь, конечно же, злополучным «Я», которое тревожило, тревожит и, судя по всему, еще долго будет тревожить сочинителей всех жанров и возрастов, школ и направлений.
А между «Авось» и «Я» удобно и вальяжно могли бы расположиться все эти бесконечные «До боли» и «Золотые ворота», вечные «Бровь-кровь-любовь», «Дыша-душа» (так и хочется добавить «ни шиша»), «Звуки-внуки-науки», «Муки-руки-разлуки», а также надоевшие «очи-ночи», набившие оскомину «тень-день», «конь-огонь», «кошки-окошки»; «диссертабельность» – из уст высоколобых ученых, «смотрибельность» – не менее высоколобых киноведов, «читабельность» – полчищ литкритиков; всевозможные парады – от «Парада суверенитетов» и «мульт-парадов»конца прошлого века до всевозможных «хит-» – и «рингтон-парадов» и даже «Парада университетов» – начала века нынешнего, любимая политиками и журналистами всех мастей то резко поднимающаяся, то столь же стремительно опускающаяся «Планка»; только ленивым не упоминаемый город-анекдот «Урюпинск», ставший символом глухой российской глубинки, а также затасканное до предела «Читая»… И т.д. и т.п.
А где-то там, в самой «золотой середине» этого – не существующего пока – словаря достойное место могло бы занять незатейливое слово, я бы даже осмелился сказать – словцо, которое по праву может считаться безжалостным искусителем служителей самого высокого жанра отечественной словесности, то бишь – Поэзии.
И словцо это – «наискосок»…
* * *
Одними из первых, кто ввел это слово в поэтический оборот, были, вероятно, Всеволод Рождественский и Михаил Кузмин…
Всеволод Рождественский (1895–1977) – еще в 1920 году разместил это слово в первой строчке стихотворения, которое пятью годами позже было опубликовано не где-нибудь, а в знаменитой «Антологии русской лирики первой четверти века», составленной Ежовым и Шамуриным (эта антология в 1991 году была переиздана издательством «АМИРУС»):
О, прорезь глаз наискосок,
И легкость шубки
серебристой,
И бархат капора, и льдистый,
Мутнее золота, зрачок!
1920.
Михаил Кузмин в стихотворении «Атенаис» из цикла «Занавешенные картинки» изваял, как сказали бы нынешние циники от поэзии, такие строки:
Зовут красотку Атенаис
И так бровей залом высок
Над глазом, что посажен
наискосок».
Не чужд был этого слова и Борис Пастернак, который употребил его в стихотворении «Объяснение» (1947):
Вот одна походкою усталой
Медленно выходит на порог
И, поднявшись из полуподвала,
Переходит двор наискосок.
Но современная «наискосокомания» началась, судя по всему, с признанного классика советской поэзии Александра Трифоновича Твардовского, который в главе «Переправа» своей знаменитой поэмы «Василий Теркин» написал:
Было так: из тьмы глубокой,
Огненный взметнув клинок,
Луч прожектора протоку
Пересек наискосок.
Позже это словцо было подхвачено (случайно или сознательно, знать не могу) одним из отцов-основателей бардовского движения, знаменитым писателем, драматургом и поэтом Михаилом Анчаровым, который в своей популярной в 60-е годы «Балладе о психе из больницы имени Ганнушкина, который не отдавал санитарам свою пограничную фуражку» дал этому слову, если так можно выразиться, тройное усиление:
Пыль садится на висок,
Шрам повис наискосок,
Молодая жизнь уходит
Черной струйкою в песок!
После такого агрессивного ряда «висок-наискосок-песок» даже стихи Иосифа Бродского, который также не избежал соблазна использовать это словцо в своем не самом бедном поэтическом словаре, кажутся отнюдь не «шедевральными»:
В теплой комнате,
как помнится, без книг,
без поклонников,
но также не для них,
опирая на ладонь свою висок,
Вы напишете о нас наискосок.
При этом, надо заметить, это написанное в 1962 году стихотворение будущего лауреата Нобелевской премии называлось не абы как, а «А.А.Ахматовой».
Но, надо полагать, настоящую популярность «наискосок» получило, вероятно, после того, как оно прозвучало в знаменитой песне Владимира Семеновича Высоцкого «Про вепря», исполненной им с присущей только ему хрипотцой и мгновенно «раскрученной» в 1966 году всеми магнитофонами не только 1/6 части суши, но и далеко-далеко за ее пределами:
А в отчаявшемся том
государстве –
Как войдешь, так прямо
наискосок –
В бесшабашной жил тоске
и гусарстве
Бывший лучший, но опальный
стрелок.
* * *
Дальше, как говорится, пошло-поехало! Ибо даже такой тончайший лирик, как Владимир Соколов, но и тот поддался «очарованию» этого слова…
А так летел наискосок
Снег на иконный твой висок
Под небом, где иконостас
Не упасал, мадонна, Вас…
(Стихотворение «Андроников монастырь» из книги «Городские стихи»). Что уж говорить о других!
* * *
В телогрейке полинялой,
от избы наискосок,
по селу идет брехало
здешний: Вася Кипяток...
(Владимир Попов в книге: «Луч солнца на бревенчатой стене»).
* * *
...Тень подробна. В каждом
повороте.
Хоть впрямую, хоть
наискосок.
Все в ней есть. И только
нету плоти.
Веса нет. Ни на волосок.
(Сергей Островой – из стихотворения «Эпигон», журнал «Огонек», № 6, 1987).
* * *
...скользя все выше поясок
кольчужной долькою
расправлен
органа лиственного вправе
голубизной наискосок....
(Владимир Алейников – из цикла «Сопоставления» в книге «Путешествия памяти Рембо»).
А такой – взыскательный к слову – поэт, как Евгений Блажеевский настолько был, вероятно, «очарован» этим словом, что не единожды, а дважды (в 1977 и 1980 годах) отметился в его применении:
И навеки пропала за серой
стеной небосвода,
И растаяло эхо, идущее
наискосок…
Поколение это другого
не знало исхода:
Голос – в русское небо, а тело –
в заморский песок.
1977.
Верблюд и черная цистерна,
Стоящая наискосок…
Моя тоска почти безмерна:
Верблюд, цистерна,
да песок…
1980.
Да что там говорить, если от соблазна этого словца не удержался даже сам Андрей Андреевич Вознесенский, признавшийся в книге «Аксиома самоиска»:
Летел он от Земли
наискосок,
оставив слева Запад
и Восток...
Как не удержался и его более старший товарищ по поэтическому цеху Александр Ревич:
Как искусительны соблазны:
соблазн – река, соблазн – песок,
и этот летний полдень
праздный,
и зной, и тень наискосок...
1991.
Указанную выше искусительность соблазнов подтвердил и Александр Кушнер, первым из наших сочинителей отмеченный премией «Поэт»:
И так хочется мне
посмотреть хоть разок
На того, кто… Но тень
всякий раз
Заслоняет его или чей-то
висок,
И последняя ласточка
наискосок
Пронеслась, чуть не
врезавшись в нас».
(«Мне приснилось, что все мы сидим за столом…»)
* * *
Следует добавить, что иногда даже самому зоркому редакторскому глазу не хватает требуемой «зоркости», и тогда «наискосок» немедленно и не раз проникает на страницы некоторых изданий.
Вот и пример:
И на последнем повороте
В последний день,
в прощальный час
Расправить в яростном
полете
Крыло – увы, в последний раз,
Расправить и на миг
поверить –
Чтоб сердце в стук,
чтоб кровь в висок, –
И вниз, к твоей
открытой двери,
И снова вверх наискосок…
1974–1999.
(Яков Хромченко – в журнале «Предлог», № 6, 2002).
* * *
Вошел. Стою наискосок.
Священник в ризе золотистой
Творит псалом, а вторит
чистый
Лучистый женский голосок.
(Владимир Леванский, там же)
* * *
Кто-то из читающих эти строки может подумать, что только поэты мужеского пола «покупались» на это гипнотическое слово. Нет и еще раз нет! Смею заверить, это явное заблуждение. В доказательство чего тут же и незамедлительно могу привести строчки нескольких современных поэтесс:
Лед, не ходи! Хоть
и весна почти,
земли прочна и глубока
остуда.
Мне жаль того, поверх
воды, пути
в Поленово, наискосок
отсюда.
1981.
(Белла Ахмадулина – «Вослед 27-му дню февраля»).
Работу малую висок
еще вершит. Но пали руки,
и стайкою, наискосок,
уходят запахи и звуки.
(Тоже Ахмадулина в стихотворении «Прощание», которое больше известно по первой строчке: «А напоследок я скажу…»)
* * *
Этой ночью мне приснилось:
к дому, сквозь лесок,
ты с бидоном керосина
шла наискосок.
(Лариса Румарчук – «Новый мир», № 8, 1997).
* * *
Замолчи, уймись, остановись.
Будем жить, себя не объясняя,
Как летит –
наискосок, но ввысь –
Птичья песня, вольная,
лесная…
(Татьяна Бек (1949–2005) – из книги «Сага с помарками»).
* * *
Лишь пестреют в траве
игрушки,
Да из дачи наискосок
Кто-то смертно орет
частушки,
Словно жизнь
запасает впрок…
(Мария Ватутина. «Глаз, привыкший к пейзажу ищет…» – из цикла «Обратный билет».«Новый мир», № 1, 2007).
* * *
Сегодня Бог, воздевши руки,
Усталость сбросив на песок,
Ушел пасти стада на север.
Летели облака, как звуки,
Сторонкою наискосок,
Туда, где шум дождя и клевер.
(Татьяна Кайсарова – из книги «Растают зимние цветы»).
* * *
И скука есть в тоске –
как черный паучок
В прозрачном янтаре, и сплин,
всегда готовый
С ферзем – наперерез,
с конем – наискосок,
И пахнет, на беду, она
печалью новой…
(Елена Ушакова – в стихотворении «Не скука, нет, не сплин, не боль и не печаль…» из цикла: «Вечное дежурство». «Новый мир» № 12, 2007).
P.S. Когда эта заметка была уже написана, я услышал по какой-то радиостанции весьма задорную песенку с легкими восточными интонациями, в которой прозвучали «до боли» знакомые слова и соответственно рифма:
 Взгляды наискосок – это новые смыслы. Ян Сандерс ван Хемессен. Христос, несущий крест (фрагмент). 1553. Christian Museum, Esztergom. |
Вижу тень наискосок,
Берег желтый с полоской ила.
Я хочу целовать песок,
По которому ты ходила…
Знающие люди объяснили мне, что это слова о-о-чень популярного шлягера конца прошлого века. К сожалению, мне не удалось узнать, кто является автором текста этого произведения. Впрочем, при наличии такого обильного числа невольных «соавторов», перечисленных выше, это не так уж и актуально.
P.P.S. Уверен, что кто-то из читателей обязательно задаст вопрос: а как часто прозаики используют «наискосок»?
Как часто – не знаю, но знаю, что даже такой строгий ревнитель нашего языка, как Александр Исаевич Солженицын (1918–2008) в своем знаменитом «Одном дне Ивана Денисовича», написанном в 1959 году, не преминул использовать это слово: «Толстоватые, навернувшие на себя все, что только было из одежки, бригадники наискосок (выделено мной. – А.П.), гуськом, не домогаясь друг друга нагнать, тяжело шли к линейке и только поскрипывали». Не избежали этого соблазна и другие – более молодые представители писательского цеха: «Да, кстати, мало того, что я служил с ним в одном министерстве, мы еще были, а возможно, являемся и сейчас, соседями по даче, то есть по дачному поселку, дача министра наискосок от нашей». (Саша Соколов. «Школа для дураков»).
 Хит-парад, мульт-парад, парад парадов... Иван Макаров. Прибытие государя на парад 15 мая 1883 года. 1883. Лист из альбома "Крещеное коронование государя императора Александра III 15 мая 1883 года" |
* * *
«Тимур Движков, мелковатый мужчина самой невзрачной наружности, которого разве что отличало мечтательное выражение глаз, сидел во втором ряду в обнимку с какой-то книгой и язвительно смотрел не то чтобы прямо перед собой, а как-то наискосок».
(Вячеслав Пьецух – в рассказе «Жизнь замечательных людей» из книги «Жизнь замечательных людей»).
1
