LITCENTR

под мухой там живет гобсек-мужчина
бездарен дьявольски
к тому же -
дурачина...

лето стало босикомей,
и подруги - насекомей,
все жужжатее жужжат
невпопадом в мой попад...

и андрей, не замечая
всех моих знакомечаний,
то все бицепсы качает,
то стучит ногой мячами.

зря мня мама родила.
вот такие водела...

Спасибо, Алина

Оно специально "открыто" для фантазирования.

«...мы не были и не хотели быть пародистами, мы были стилизаторами, да еще с установкой познавательной. То же, что все это смешно и забавно, — это, так сказать, побочный эффект (так нам, по крайней мере, казалось). Однако эффект оказался важнее нашей серьезности и для издателей и читателей совершенно ее вытеснил». «Книжечку эту... читатели назвали сборником пародий».
Короче, именно єтот пласт мне больше всего и понравился. Єдакий театр, виртуальные костюмы популярных поэтов прошлого...

Меня один

Да, Ирина, это то же самое. Другое название.
Одно время была моей настольной книгой
Пародии, особенно качественно сделанные, в концентрированном виде передают особенности стилистики автора, Причем не в уничижительном свете, а в гипертрофированном, наподобие профессиональных карикатур
Гораздо легче понять. Я бы эту книжку включил в школьный курс.

Вот стоит старое дерево
ему плевать на меня
Оно стоит здесь, как дерево,
уже целых три дня.

А до этого оно было начальником
и орало на подчиненных
Иди забей гвоздь
Иди распечатай отчет

Без твоей работы мир сдохнет
Каркнула ворона на дереве
И головка сыра упала
На голову прохожего

меня

Это дерево и эта ворона
заставляют поверить,
что все в этом мире
несправедливо

Одно радует
что начальник все-таки
оказался дубом

Вот стоит старое дерево
ему плевать на меня
с высокой башни
Но я знаю, кто внутри
и весело убегаю вдаль

Шиба-дуба-дуба - О-О-О-О!

Ира, вас часом не двое?
А написано, кстати, именно под давним впечатлением, после очередного воспоминания книги "Разговор книгопродавца с поэтом" - я ее сам перепечатывал в те далекие времена, когда за самиздат можно было и сесть.
Хотя сейчас я даже и не скажу, что же такого запретного было в этой книжечке.
Ностальгия, тыскыть, выразившаяся в поэзопоэзе.

Просто спасибо, Марина!

Кстати, если рассматривать слэм как вид синтетического искусства - я вообще не понимаю, какое может быть ограничение на язык. Особенно если учесть тот факт, что аудитория прекрасно понимает русский, а скоро будет понимать и английский.
Нациобред.