Ну-ка, ну-ка, где там сегодняшний фельетон?
Федор Бронников. За чтением газеты. Шадринский городской краеведческий музей имени В.П.Бирюкова
Подробнее:http://exlibris.ng.ru/tendenc/2011-08-04/7_souvenir.htmlОковы свободы словадля Георгия Ландау и О.Л. Д’OраЖил-был когда-то фельетон. Хотя его печатали на последней странице газет и в конце журналов, но читать начинали газеты и журналы именно с фельетона. Он был лучшим другом читателей. потому что помогал искоренять зло, был сатирическим откликом на злобу дня и привлекал читателей и остротой темы, и разоблачениями людских пороков. Доставалось всем, и фельетон особенно не любили, да что там – не любили, ненавидели и боялись чинуши, нечистые на руку дельцы, всякая нечисть, потому что после появления его в печати следовало наказание. Кроме того, герои фельетонов подвергались осмеянию, их сравнивали с персонажами Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Ильфа и Петрова. А кому, скажите, пожалуйста, понравится предстать в потешном виде?Фельетон разоблачал и смешил, хотя и мучился в оковах советской «свободы слова».И вот эта свобода слова грянула, отменена была цензура, а фельетон, недолго помучившись, умер. Что же стряслось? Фельетон оказался в парадоксальной ситуации: те пороки, которые он высмеивал, вдруг поменяли знак минуса на плюс. Стяжательство, обман, подлость, бесстыдство, безнравственность, пошлость стали нормой, а нажива для одних и выживание для других – смыслом жизни. Слово оказалось беспомощным перед новыми реалиями жизни. Грубая сила и деньги решали все проблемы. А смех был поставлен на службу шоу-бизнеса.Рассказы Георгия Ландау и О.Л. Д’Oра – ностальгический сувенир,память о фельетоне, который не выдержал свободы слова.Георгий ЛандауСмешной фельетонЕсть муки, известные только юмористу.* * *Юморист приходит к редактору.– Принесли что-нибудь?– Принес, – сдержанно говорит юморист.– Смешно?Юморист скромно улыбается.– Да, кажется, что ничего. Довольно удачно.– Позвольте-с.Редактор сдвигает очки на лоб, отчего его малоподвижное, обыкновенное лицо принимает выражение любознательности гранитной глыбы.Юморист делает судорожное усилие, чтобы не засмеяться первым, и икает.– Вы что? – удивленно спрашивает редактор.– Ничего, – быстро отвечает юморист.Наспех затушевывает ошибку кашлем и терзается, что прервал чтение посреди самой удачной фразы.Редактор перевертывает страницу.«Сейчас», – решает юморист.Спешно готовится, чтобы его авторский смех не вышел громче и визгливее редакторского.Понемногу овладевает собой.«Не смеется, черт…»Пытливо изучает иссиня-спокойное лицо редактора. С надеждой догадывается: «Смеется одному ему присущим, неслышным внутренним смехом».Овладевает собой больше, чем нужно…Отвертывается.Кончил.– Да-а, – говорит редактор задумчиво.Молчание.– На похоронах Евтихия Преосвещенного не были?– Нет, – глухо отвечает юморист. – Не был.– Так… так… Да-а…Щадя авторское самолюбие, редактор добавляет:– Хорошую семгу дешевле чем за два сорок не купишь.Берет фельетон, озабоченно смотрит на заглавие, в середину. Наконец признается:– Не смешно.Всматривается в юмориста серьезно и с сознанием дела своей чисто физической правоты признается еще раз:– Не смешно.Юморист выразительно молчит.– Мне?– Вам самим-то смешно? – хочет доискаться редактор.– Да, вам.– Мне смешно.– Так-так… Мда-а… Что вы, собственно, находите смешного? В каком месте?– Вообще.– Нет, где именно? В чем?– Так трудно сказать. Вообще… Ну, например, на второй странице, в конце.– Вот здесь?– Д-да… здесь.Редактор перечитывает, нахмурив лоб и почесывая пальцем подбородок.– Так… Что же тут, собственно, смешного?– Вообще все.– Нет, вы объясните – это все-таки интересно.Юморист невыразительно молчит. Он знает, что никакое блюдо не выиграет во вкусе, если его подать пережеванным.– Вы кому-нибудь читали этот фельетон?– Читал, – лжет юморист. – Очень многим. И все страшно смеялись.– Да?– Да.– Гм… Может быть, им и без того было весело?– Нет, наоборот. Большие неприятности.– Так. Так… Возможно… Конечно… Так вы говорите – смеялись?Тикают часы.Юморист слышит, как редактор для очистки совести шарит, роется внутри себя – доискивается, не улыбнулась ли там какая-нибудь его клеточка.Напрасно.– Не смешно, – окончательно говорит редактор и, не глядя в глаза юмористу, протягивает ему рукопись.– Что делать? – пожимает плечами юморист; его губы искривлены болезненно-иронической улыбкой.– Вот тот ваш фельетон был интереснее, – приветливо говорит редактор.– Н-не знаю. По-моему, этот несравненно лучше.Юморист не знает, так ли оно на самом деле, знает только, что этот, неудачник, ему дороже, милее, ближе.– Заходите, – напоминает редактор.С деланой улыбкой юморист пожимает руку. В дверях он быстро обертывается.– Вы что? – спрашивает редактор.– Вы, кажется, засмеялись?– Н-нет… Мне показалось, что это вы.– Ах, да! Виноват.* * *Не особенно смешно? Возможно, возможно.«Новый Сатирикон»,1914 г.О.Л. Д’OрБанкир СашкаИз глубокой провинции приехал по своим делам в столицу немолодой, но тем не менее честный человек.В глубокой провинции еще встречаются такие типы. Пошел он гулять по Невскому, удивляясь великолепию столицы, элегантности дамских туалетов и дороговизне извозчичьей таксы.Возле одного дома провинциал остановился, пораженный как грандиозностью постройки, так и обилием стилей разных эпох. Первый этаж был построен в строгом стиле нестрогой Эллады. Второй этаж был построен в норвежском стиле, третий – в итальянском, четвертый – в мавританском, пятый – в древнеегипетском. Шестой и последний этажи были построены в строго выдержанном филистимлянском стиле.С изумлением осматривал дом ошеломленный провинциал. Наконец, он не выдержал, остановил прохожего и спросил его:– Кто этот богач, который для постройки своего дома выписал архитекторов из Древней Греции, Италии, Египта и даже из земли Филистимлянской?Прохожий внушительно ответил:– Этот дом – банк и принадлежит владельцу его, банкиру Сашке.Пошел дальше провинциал, думая о богатстве вышеназванного банкира.На одном углу он вынужден был остановиться, так как громадная толпа преградила ему дорогу.Толпа стояла с поднятыми вверх головами. Глаза их при этом были жадно устремлены на красовавшийся в окне плакат.Тихонько провинциал тронул за рукав стоявшего рядом с ним солидных лет человека и спросил:– На что они все смотрят?Спрошенный нетерпеливо ответил:– Тут редакция самой распространенной в городе газеты. Телеграммы читаем.– Самая распространенная газета?.. А кому она принадлежит?– Вы не знаете? – со своей стороны, удивился спрошенный. – У нас маленький ребенок знает, что она принадлежит банкиру Сашке.Покачал головой бедный провинциал. Пошел дальше, думая: «Даст же небо одному человеку так много в ущерб другим». Шел он, так размышляя, долго шел, пока не понадобилось ему перейти через улицу.Лавировал он между экипажами довольно искусно и был уже почти на противоположной стороне, как вдруг из-за угла вылетел автомобиль, до того шикарный, что трудно было не обратить на него внимание.В автомобиле сидела толстая, обвешанная драгоценностями женщина. Жирные белые пальцы были усыпаны кольцами. На толстых ногах красовались сторублевые ботинки; шляпу диаметром в два аршина покрывали желтые, черные и белые страусовые перья. Казалось, что три или четыре страуса сели случайно на шляпу дамы в автомобиле и бросились в бегство, оставив на шляпе свои хвосты.Зазевался провинциал и не заметил, как шикарный автомобиль промчался мимо, слегка задев его, отбросил в сторону.Поднялся с земли провинциал и, счищая грязь с платья, спросил:– Чей это автомобиль?Какой-то прохожий презрительно посмотрел на провинциала и с усмешкой ответил:– Банкира Сашки.– В автомобиле была его супруга?– Нет, его «пассия»... Она каждый день в это время здесь катается.Преисполненный почтения к банкиру Сашке провинциал с благоговением подумал: «Сколь счастлив должен быть этот человек! Ему принадлежит самый стильный дом в городе, самая распространенная газета и самая толстая женщина».Подумал он о своем скромном положении, и уныние закралось в его душу. «Несправедливо ты, небо, к людям! – думал он с укоризной. – Одному даешь много, другому – ничего».Вдруг его мысли прервал какой-то шум. Он поднял голову и увидел странную сцену: у подъезда богатого особняка стоял черного цвета автомобиль. По направлению к автомобилю шел великолепно одетый господин. По обеим сторонам его сопровождали двое городовых.Довольно большая толпа стояла у подъезда и тихо перешептывалась:– Так скоро… В один день допросили.– И арестовали?– Как видите...– Видно, немало нажульничал.– Работал, не стесняясь...– И попался...Провинциал подошел к одному из толпы и нерешительно задал вопрос:– Кого это арестовали?И услышал в ответ:– Банкира Сашку...Оторопел бедный провинциал, а когда пришел в себя, расхохотался.С тех пор он больше не завидовал никому и не роптал на небо.«Новый Сатирикон», 1916 г.Публикация Рафаэля Соколовского.Источник: Независимая газета
Ностальгический сувенир
Категорія: «Новини»
Дата: 17 Серпня 2011 (Середа)
Час: 11:57
Рейтинг: 0.0
Матеріал додав: pole_55
Кількість переглядів: 1138
Дата: 17 Серпня 2011 (Середа)
Час: 11:57
Рейтинг: 0.0
Матеріал додав: pole_55
Кількість переглядів: 1138
