Русская версия японского жанра принадлежит к традиции верлибра
Так невысок холмик земли...
Гравюра Кацусика Хокусай (1760–1849)
Тихо-тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи,
Вверх, до самых высот! –
писал Кобаяси Исса. Нет, на самом деле это перевод Веры Марковой. А Кобаяси Исса писал совсем по-другому:
катацумури
соросоро ноборэ
фудзи-но яма.
И даже не так. Не могу воспроизвести. Не умею просто. Потому что Исса – японец, а хайку – традиционный жанр японской поэзии, основанный на соотнесении человека и природы. В классическом хайку обязательно есть «сезонное слово» (или «сезонное словосочетание») – киго. Слово, по которому можно определить время года. И всего 17 слогов. Вот послушайте еще:
Солнце заходит.
В караульне на кончике пики
Замерла стрекоза
(Ёса Бусон).
В 2009 году произошло событие, знаковое для русскоязычных почитателей хайку. Через 10 лет после первого Всероссийского конкурса хайку наконец состоялся второй. Из 5000 работ, присланных на конкурс, рабочая группа проекта, а затем жюри выявили 13 хайку-призеров и 38 хайку-дипломантов. На церемонии награждения мастера согецу – одной из школ икебаны – составили цветочные композиции по трем хайку. Так, стихотворение Алексея Матвеева из Южно-Курильска:
Даль над рекою.
Не расставаясь, исчезли
Два мотылька
приобрело вид стеклянной емкости, где в камыше спрятались два бумажных создания (оригами). Были и более отдаленно связанные с содержанием произведений композиции. Чем не игра в бисер? Между тем участники конкурса не только следили за превращением вербальных символов в невербальные, но и наконец-то лично познакомились с теми, кого знали только по никнейму. С теми, с кем они играли в хайку. Да, именно играли. Потому что даже хайкудзинов (то есть сочинителей хайку) в возрасте неизменно отличает веселость и легкость души – эдакая «дзенькость» бытия. А как можно не улыбнуться, когда читаешь, например, такое стихотворение:
Тень от шезлонга
Переползает
С сорняка на сорняк
(Элина Витомская).
Впервые интерес к хайку в России возник на прошлом рубеже веков. Конечно, не массовый, не общенациональный – скорее легкое поветрие среди малого количества литераторов. Хайку писал Николай Гумилев, а Валерий Брюсов включил свои стихи, написанные в жанрах классической японской поэзии, в сборник «Сны человечества», призванном показать смену поэтических форм от песен первобытных племен до романтических баллад. Тогда, в век Серебряный, мода на Японию была «занесена» в Россию одновременно из Европы (художниками-«мирискусниками», пытавшимися прорваться к новой свободе) и из Японии (Мойчи Ямагучи, чья русскоязычная работа «Импрессионизм как господствующее направление японской поэзии» получила широкую известность).
Сегодня мировое культурное пространство стало поистине виртуальным (а также глокальным). Поэтому неудивительно, что в виртуальной глобальной сети, где и проходили основные коммуникационные процессы, связанные с хайку-конкурсом, нашли друг друга его будущие организаторы и хайкудзины, локализованные в самых разных точках земного шара, как то: в Бостоне, Иерусалиме, Донецке, Вильнюсе... Даже из непризнанного Тайваня вот какое хайку прислали:
На прием к зубному.
У крыльца клиники
Псина грызет кость
(Игорь Шуган, Тайнан).
Так что получился даже не всероссийский конкурс хайку, а всемирный конкурс русского хайку (в смысле хайку на русском языке). А приз зрительских симпатий получило стихотворение:
Так невысок
На могиле альпиниста
Холмик земли
(Марсель Багаутдинов, Уфа).
Альпинисты и зубные врачи – это нормально. Потому что, по словам специалистов, японские экзотизмы в русских хайку – это эпигонство. Нужно в хайку, которое призвано через малую деталь раскрыть целый мир, осмыслять свою собственную, а не чужую действительность. Поэтому не гейши и не самураи, а именно:
Птичка ворона –
Темная героиня
Московских хайку
(Владимир Герцик).
Хайку, как и любое творчество, впитывает переживания человека по поводу окружающих его явлений, например, так:
Застряли в пробке.
Неспешно проплывает
Белая тучка
(Юрий Рунов).
Или так:
Рекламный постер
«Минздрав предупреждает»
Ветер носит
(Андрей Шляхов).
При этом подчас на второй план отходит природа, которая играет очень важную роль, например, в хайку глубоко почитаемого японцами Мацуо Басё:
Старый пруд,
Прыгнула в воду лягушка.
Всплеск в тишине
(Перевод Веры Марковой).
Но все же и наши соотечественники нередко пытаются соблюдать какие-то классические каноны:
Влажные комья
Снега падают с крыши.
Лежу в темноте
(Владимир Герцик).
Открывавший церемонию награждения Акира Имамура, глава информационного отдела посольства Японии в России, сказал, что на родине жанра такие конкурсы проводятся каждой уважающей себя газетой. Каждый день. А не раз в 10 лет, как у нас. В этой связи он выразил надежду, что нам удастся проводить подобное мероприятие хотя бы раз в год. Но ведь то – родина, а это – чужбина... Впрочем, в виртуально-глокальном мире есть одна особенность: семена новых тенденций и явлений заносятся в ту или иную его часть непонятно откуда и прорастают соответственно тоже не совсем понятно во что. Так что и хайку у нас, конечно, совсем не то, что в Японии, а свое, самобытное. Над ним можно иронизировать, к нему можно относиться с презрением, можно даже сказать, что про Минздрав и SMS-ки – это вообще не хайку, а анекдоты. Отсюда и возникают вопросы: современное русское хайку – существует ли оно? И что это такое? И имеет ли смысл сравнивать его с классическим японским? И что вообще может быть общего у иероглифов, выстроенных в столбик (и образующих 17 слогов), и тремя строчками написанных кириллицей слов ритмикой 5–7–5 (да и то не всегда)? На эти вопросы для «НГ» согласились ответить японисты и специалисты по хайку.
Цутида Кумико, доктор филологии университета AOYAMA GAKUIN (Япония): «В Японии благодаря использованию сезонных слов и ритму 5–7–5 слогов даже начинающие могут писать более или менее неплохие хайку; эти правила – как бы специальная сила, которая превращает простые строчки в хайку. Можно сказать, что в русских хайку больше свободы. В Японии есть «свободные» хайку, но их меньшинство».
Дмитрий Кузьмин, координатор первого Всероссийского конкурса хайку, главный редактор поэтического журнала «Воздух»: «Думаю, что современные хайку отличаются от японских классических мерой свободы. Следование канону для нас не обязанность, а возможность, в каждом случае требующая индивидуального художественного обоснования».
Виктор Мазурик, доцент ИСАА: «От современных хайку, написанных как самими японцами, так и иностранцами, отечественные произведения отличаются минимально – описанием российской действительности. С классическими же трехстишиями хайкай времен, скажем, Басё они расходятся фундаментально, и прежде всего в том, что подобная краткость ассоциируется у нас с выражением субъективной реальности. Японское же трехстишие является звеном коллективной или сольной стихотворной цепочки, а поэтические каноны связывают его со множеством текстов. Все это готовит восприятие, которое преодолевает различия между субъектом и объектом, творцом и читателем».
Татьяна Соколова-Делюсина, переводчик с японского языка: «Единственное, что может быть сопоставимо, – способ поэтического освоения мира, то есть передача ощущения через конкретность детали. Что и определяет трехстишие как хайку. А в остальном русскоязычные хайку принадлежат скорее традиции русского верлибра. Нет лексической напряженности, которая обязательна в классических японских хайку, нет общей, выработанной веками, а потому всем в своей ассоциативно-поэтической емкости понятной системы сезонных слов».
Дмитрий Кудря, соредактор альманаха «Хайкумена», дипломант 1-го Всероссийского конкурса хайку, координатор 2-го Всероссийского конкурса хайку: «Классическое японское хайку вырастает из цепочки строф рэнга, а та, в свою очередь, происходит от танка, причем обе эти формы настроены на диалогичность автора и читателя, так как первый читатель оказывается обычно и автором продолжения – ответной танка или следующей строфы в рэнга. Отсюда и общепринятый контекст образов, и техники разнообразия этого единства. И если это единство японских хайку в ХХ веке начинает тяготеть к размыванию, то русскоязычным авторам приходится двигаться в обратном направлении – от размытости и индивидуализма европейского верлибра к некой жанровой конфессиональности и идентичности, которая складывается медленно, почти незаметно, стихийно и на ощупь. Тем не менее культурная цель заявлена, и процесс формирования феномена «русские хайку» уже очевиден».
Наталия Леви, дипломант 2-го Всероссийского конкурса хайку: «Русское хайку порой боится быть незамеченным и не понятым верно, в целом ему реже присуща аскетичная скромность и скрытая многозначность японских хайку. Человек в русских хайку гораздо более заметен, нежели в японских. А сезонные слова наш хайдзин часто заменяет на ключевые. Японские хайдзины могли порой добавить «лишние» частицы или повторить слова, дать незначимое определение. Иначе говоря – они создавали смысловую пустоту, чтобы подчеркнуть ядро стиха. Российские же хайдзины стремятся к максимальной лаконичности».
Александр Кудряшов, создатель и модератор портала haiku-do.com: «В случае с японской классикой мы, как правило, имеем жесткое соблюдение канонов хайку, таких как размер 5–7–5, наличие сезонных слов. Современные русские хайку вольны в соблюдении как классических канонов, так и своих собственных. Они не боятся экспериментировать по всем направлениям».
Независимая газета
Так невысок холмик земли...
Гравюра Кацусика Хокусай (1760–1849)