Ночь взвела сиреневые жала. Сник под знаком '40' постовой. Мама, я ступенями бежала, Липами, камнями мостовой. И к себе испытывая жалость, Вдруг летела пулями дождин, Подменяя лётностью бежалость Вдоль махровых сумрачных гардин.
Ночь не пропиталась соком манго. И ямайским ромом - тоже нет. Мне пообещаться бы на танго, Если ангажирует рассвет.
Страхи с неотвязностью наружки Подступали, крались, как ужи. Где же эти траханые мушки, Сладостно поющие во ржи?!
Отчего ветра трубят лихие - Скопище похмельных трубачей? В чем же эйфория, мама мия, - Прелесть упоительных ночей?!
Гм.. ауменя еще столько про них.. Фтопку, фсе фтопку!.. И сам следом.. Откройте заслонку печи! Йа с разбегу.. - Страшно? - спросите. На миг задержусь, и отвечу: - За себя - нет. За планету - да. Ведь, каждым самосожжением мы приближаем ненавистную развязку - парниковый эффект. А в парнике выживут только цветы. Но некому их будет дарить.. и некому принимать фподарок. Вот это страшно!